В зеркалах воспоминаний

Обед был устроен в новом здании, а знаменитая комната находилась в помещении старого, еще царского посольства. В доме, как говорится, с излишествами. Мы вошли в красную гостиную – она действительно вся была обита красной тканью. «Здесь, рассказывает посол, сидел Хрущев, здесь стояло высокое кресло – для Кеннеди: у него болела спина, и ему было трудно сидеть. А вот здесь переводчики, здесь члены делегации».

– А вы были, Борис Федорович? – интересуюсь я.

– Был.

И он начал рассказывать, как все они нашли общий язык. Выяснилось, что Кеннеди был ровесником старшего сына Хрущева – Леонида, погибшего в годы Великой Отечественной. И что спина, которую он так держит, – результат ранения на войне. Он был на катере, катер подбили, Кеннеди плавал в холодной воде, и вот они, эти следы войны…

– Скажите, пожалуйста, что же такое произошло, если после подобной беседы мир оказался на грани ядерной войны? – спросил я.

– А вы знаете, это ошибка переводчика.

– Там же был Суходрев, какая могла быть ошибка?

Действительно, Виктор Суходрев, личный переводчик Хрущева и всех наших вождей, был блестящим лингвистом и ошибиться не мог. Но посол разъяснил:

– Там было два переводчика. Суходрев переводил на русский, а специалист из Госдепартамента – на английский. Так всегда делается на подобных встречах. И когда лидеры заговорили о войне, Хрущев растрогался, протянул руку к Кеннеди и, чуть не коснувшись его колена, произнёс: «Эх, молодой человек…» Как-то так, имея в виду, наверное, «молодо-зелено».

Борис Федорович сказал, что не слышал точного перевода, но «young man» прозвучало отчетливо. И Кеннеди, вдруг резко выпрямившись, бросил: «I am not a young man! I am the president of the United States of America!»

Дальше разговор не пошел…

Вот так благодаря Ниязбекову я попал и в такое интересное место и узнал эту историю. За что я ему искренне благодарен.

* * *

С руководителем Киргизии Турабаем Кулатовичем Кулатовым я ездил в Танзанию в качестве секретаря советской делегации. Нас очень хорошо принимали, предложили чрезвычайно интересную программу. Мы побывали в Национальном парке – я впервые попал в такой ухоженный Национальный парк, встретились с первым президентом Танзании Джулиусом Ньерере. На территории президентского дворца мы увидели маленький домик, над которым развевался угандийский флаг, – там жил в изгнании бывший президент Уганды Милтон Оботе, свергнутый угандийским диктатором Иди Амином.

Нам была предложена поездка на остров Занзибар, с которым объединилась бывшая германская колония Танганьика. Отсюда и новое название молодой страны – Танзания. Так что мы смогли посетить обе её части. На остров через пролив мы полетели на маленьком самолетике, за штурвалом которого был рыжий англичанин. Время от времени он вынимал из высокого чулка фляжку и делал глоток. Не знаю, что там было, думаю, виски. Я тревожно обратился к нашему танзанийскому сопровождающему, но он успокоил: «Не волнуйтесь, все в порядке. Он только так и летает».

Из аэропорта мимо гвоздичных плантаций мы проехали весь живописный остров. Городок, куда мы ехали, похож на беломазанный Могадишо. По дороге остановились, чтобы размять ноги, около большого дерева, под которым сидели люди в ожидании автобуса. И вдруг меня окликнул сидевший под этим деревом человек с бородой, с капюшоном от солнца: «О, Букалов приехал!» Я страшно удивился. Оказалось, что это мой товарищ по институту, немец Юлиан Холандер. Он был уже консулом на Занзибаре. Мы обнялись:

– Что ты тут делаешь?

– Вот приехал с советской делегацией, едем к президенту Занзибара и вице-президенту страны.

Ну, дальше все шло по протоколу, за исключением одного курьезного момента. Шейх, президент Занзибара, устроил в нашу честь обед на улице. Конечно, традиционный обмен речами, тосты. В середине обеда шейх вдруг встал, и все тоже начали подниматься, недоумённо переглядываясь. Оказалось, что наш высокопоставленный хозяин просто подошел к дереву и помочился.

На обратном пути на родину Турабай Кулатович Кулатов тоже изъявил желание остановиться в Риме. Я заказал для всех нас гостиницу. Ко мне в гостиницу пришел мой старинный приятель Юра Агаян, с которым мы когда-то работали вместе – и в Москве, и в Сомали. К сожалению, его уже нет в живых. А в то время он был сотрудником консульства в Риме. Он пришел за мной, чтобы прогуляться.

– Надо все-таки предупредить начальство, что мы уйдём на пару часов, – сказал я.

Мы дошли до комнаты Кулатова, постучали, на ответ «Войдите» открыли дверь и увидели необыкновенную и очень трогательную картину: председатель Президиума Верховного Совета Киргизии с тряпкой в руках моет пол.

– Что случилось, Турабай Кулатович?

– Я тут так налил, что неудобно, надо помыть.

– Оставьте, не трогайте, придет горничная, все вымоет.