В зеркале

В свое время большое смущение в умы внес Максим Горький своей формулой «талант – это труд». Максим Горький не захотел сказать, что трудоспособность, трудолюбие, прилежание в высокой степени присущи таланту, являются свойством таланта. Талант – это всегда количество, кроме качества. Но все это не делается по принуждению. Все это – легко, как игра.

Наилучшим, наиболее точным определением таланта, является определение, данное человеком, чье столетие со дня рождения мы только что отметили, – Шолом-Алейхем. Шолом-Алейхем говорил следующее: «Талант – это такая штука, что если он есть – так он есть, а если его нет – так его нет».

<1959–1960>

Поэтическая интонация

«Словарь литературоведческих терминов» под редакцией Тимофеева в Венгерова[9] определяет интонацию как «манера говорить, характер произнесения слов, тон человеческой речи, который определяется чередованием повышений и понижений голоса, силой ударений, темпов речи, паузами и др. …в интонации выражается чувство, отношение говорящего к тому, что он говорит, или к тому, к кому он обращается. Интонация придает слову или фразе законченность, тот живой оттенок смысла, то конкретное значение, которое хочет выразить говорящий…

в своеобразном синтаксическом построении речи, в расположении слов и предложении, в подчеркивании отдельных из них паузами, перерывами голоса или, наоборот, ускоренным их произношением писатель передает разнообразные интонации речи своих персонажей или (в авторской речи) интонации голоса повествователя».

Все сказанное – верно, но не полно. Тут трактуется не поэтическая интонация в узком смысле слова, не интонация стихотворной строки или строфы, а интонация, находящаяся в художественной прозе.

Что же называется поэтической интонацией, «литературным портретом поэта», его особыми приметами, раскрытыми в стихах?

Интонация – это те особенности, которые складываются в строке, в строфе, в отдельном стихотворении.

Эти особенности прежде всего относятся к своеобразной расстановке, расположению слов в строке, к тому, что называется инверсией.

Когда Мандельштам в своих «Воронежских тетрадях» пишет стихотворение о Белом:

– колпак, бубенчик[10]

—

расстановка здесь слов столь своеобразна и неповторима, что нам неприятно встретить такую расстановку слов у молодого поэта.

…Каравелла,
                       букет…

                        (Вознесенский, 30 отступлений)[11]

излюбленный размер – тоже входит в понятие интонации. Здесь наиболее простой пример – «онегинская строфа». Реконструированный Пушкиным классический сонет, изменение способа рифмовки под рукой гения приобрел свободу, эластичность, емкость и навсегда остался в русской литературе, исключив возможность подражания. Сколь ни замечательной была пушкинская находка – ни один поэт после не писал «онегинской строфой».

Всякое истинное произведение искусства – это открытие, новость, находка. Если бы Блок написал «Возмездие» «онегинской строфой», стихи не прозвучали бы так, как они звучат сейчас. И читая, слушая «Возмездие», мы вспоминали бы Пушкина, а не Блока.

Поэзия – как и любое искусство – не любит подражания.

«Идти за кем-нибудь – значит идти позади него» – эта старая формула вечна.

Значит, одно из требований – излюбленность размеров. Пушкин не был поэтом разнообразия. Семьдесят пять процентов его стихов написаны ямбом, а всего одна четверть – другими размерами. Из русских поэтов самый «разнообразный» поэт – Игорь Северянин.

Ямбы Пушкина – это вроде постоянного угла полета ракет (65°). Уверенность руки в возможности добычи новых и новых завоеваний в стихе. Пушкину виделись новые возможности традиционного ямба. Ямбические упражнения не были ни леностью, ни приверженностью к традиции, ни привычкой (легко входить в стих по трамплину ямба), ни боязнью нового.

Но все эти примеры мне нужны.

Блок:

И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашуршали тревожно шелка…[12]

Это – звукоподражание? Отнюдь нет. Блок слишком тонкий поэт, чтобы заниматься звукоподражанием.

Пастернак:

Послепогромной областью почтовый поезд
                                              в Ромны
Сквозь вопли вьюги доблестно прокладывает
                                              путь.
Снаружи – вихря гарканье, огарков проблеск
                                              темный,
Мигают гайки жаркие, на рельсах пляшет
                                              ртуть…[13]

Тут и внутренняя рифма, и повтор, и использование аллитерации для поисков смысла. Этот вид поэтического мышления часто встречается у Пастернака – чаще у раннего, реже у позднего.

Маяковский «обнажал» этот прием:

Где он,
Бронзы звон
Или гранита грань?[14]

Вечернюю! Вечернюю! Вечернюю!

Италия, Германия, Австрия.
И на площадь, мрачно очерченную чернью,
Багровой крови пролилась струя[15].