В зеркале сатиры

— А кто страдал от этого? Понятно кто — Кира Яковлевна. Но разве я когда-нибудь жаловалась? Нет. Не знаю, кому как, а мне нравится такая жизнь. Вы все босяки, конечно, но я вас люблю. И когда возвращаетесь после своих оперативных заданий невредимыми, — для меня радость. Значит, никого не задела бандитская пуля, никто не оказался под железнодорожным откосом. Значит, не будет ни речей, ни духового оркестра. Больше всего я ненавижу духовой оркестр.

— А вот когда хоронили Никанорыча, музыки не было.

— Вы не знаете подробностей, Виктор. Речей тоже не произносили. Хотя Никанорыч заслужил и то и другое. Его я любила больше всех вас. Когда вы уходили со службы, мы оставались с Никанорычем и обсуждали международное положение. И знаете, Виктор, у нас никогда не возникало спорных вопросов. Мы не вели друг с другом полемики. Ни закрытой, ни открытой… Кстати, Витя, вы еще долго намерены, слушать мои россказни?

— Но это же так интересно!

— А я предполагала, что вам нужно куда-то ехать. И далее вызвала дежурную машину.

Тут Немцов действительно вспомнил, что ему надо ехать в «Лесосбыт». Он торопливо захлопнул все мои ящики и побежал вниз…

ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ

Рассказ Белой и Черной телефонных трубок

В тот момент, с которого я начну свой рассказ, Григорий Петрович Столбов, заместитель управляющего «Лесосбытом», держал в руках именно меня, Белую телефонную трубку. И говорил, как всегда, с достоинством, но почтительно:

— Не беспокойтесь, Кузьма Лукич, будет сделано. Подбиваем последнюю цифирь… Да, жмем изо всех сил… Сойдется ли баланс? Спрашиваете! Тютелька в тютельку, бревно к бревну… Будет сделано!

Но как только абонент отключился, Столбов небрежно бросил меня на рычаг аппарата и заговорил со своим ближайшим помощником — референтом Василием Ивановичем Глотовым. Заговорил о предмете, который интересовал его гораздо больше скучных цифр, — о вчерашнем преферансе.

— Ну как? Сразились вчера?

— Да, скинулись по маленькой. Почему не пришел?

— Понимаешь, опять у Екатерины задержался. Что ни говори, Василий, а женщина она редкая! Таких мало. Вот, по последней переписи у нас числится около ста двадцати миллионов душ женского пола. Но настоящих женщин, как Екатерина, среди них тысячи. Может быть, даже сотни. А об остальных и говорить не хочется. Так себе… чиновницы!

Тут-то и появился Сербин. Он вежливо поздоровался с Глотовым, подсел к Столбову и, как обычно бывает в таких случаях, начал разговор издалека — с погоды.

— Погодка-то стоит разлюли-малина, как говорила моя покойная мама. Солнечные калории — без всяких нарядов и лимитов! Скоро и грачи загалдят! Один уже прилетел!

— Так уж и прилетел… Наверно, ворона какая-нибудь…

— Что вы, Григорий Петрович, у меня глаз наметанный. Грач, самый настоящий! Солидный такой грачина, жирный, и прилетел, видать, издалека.

— Издалека, говоришь? Ну, спорить не буду, тебе видней.

И опять тема не получила дальнейшего развития: пришел Немцов. Он представился и сразу же заговорил со Столбовым:

— Поверьте, Григорий Петрович, пришел не самозванно. Меня направили к вам как к самому большому специалисту по лесу.

— Ну какой я теперь специалист! Хотя когда-то и мы были рысаками. Шумели леса над головой. А сейчас только бумаги шуршат. Спросите меня, каким концом сосна из земли растет, боюсь, напутаю.

Как я поняла, Столбов решил, что в разговоре с представителем прокуратуры Сербин будет лишним, и поторопился отпустить его.

— Так вы, товарищ Сербин, по какому вопросу к нам?

— Да я все, Григорий Петрович, относительно наряда «Стройфаянса» на кругляк.

— Пока ничего определенного сказать не могу, сегодня все заявки в облисполкоме утрясать будем. Заходите завтра… Кстати, товарищ Сербин, вы ведь с железной дорогой постоянно связаны? Не помните, когда скорый из Новосибирска приходит?

— В девятнадцать. Ровно в девятнадцать ноль-ноль.

Сербин ушел, и Столбов почувствовал себя свободнее.

— Мы к вашим услугам. И я и мой коллега, Василий Иванович Глотов. Вот кто дока по лесной части! Ленинградскую академию окончил и практик хороший. Вас что-нибудь конкретное интересует?

— Видите ли, никаких конкретных вопросов я, к сожалению, задать не могу…

Столбов рассмеялся:

— К сожалению?

— Вы меня не так поняли. Сожалею, что пока я еще никакой не следователь по лесным делам. Вот когда в Баку работал, то нефть изучил изрядно. А теперь переучиваться надо. Меня интересуют лесные запасы области, система заготовок… Так что просвещайте.

— Пожалуйста, подойдите к карте. Видите зеленое пятно, что от излучины Унжи на север протянулось? Ничего себе каравай, правда? Это все леса. Сотни тысяч гектаров. Ель, сосна, лиственница. Есть березовые рощи. Во время войны ложи для автоматов из нашей березы делали. А сейчас игрушки мастерят, школьные пеналы, шахматы. На всех больших турнирах гроссмейстеры приунженских ферзей двигают…

Немцов прервал Столбова и показал на карту:

— А здесь кто лес рубит?