В желанном плену (ЛП)

Затем он подходит к кровати и сбрасывает полотенце. И вот он Нокс во всей своей голой красе. Жалко конечно, что он стоит спиной ко мне. Я бы убила за то, чтобы увидеть перед его привлекательного тела. Ступая в свои хлопковые боксеры, он натягивает их и оборачивается. И вот я, пялюсь на его покрытый тканью член.

— Нравится то, что ты видишь?

Вот черт!

Он поймал меня за разглядыванием его члена!

Остынь, Лили.

Небрежно пожимая плечами, я игнорирую свои горящие щеки и отвечаю:

— Не особо. Я думала ты будешь более-более — я не знаю. Более впечатляющим.

Засранец улыбается. Огромная задническая улыбка на огромной заднице.

О боже! Она напоминает мне улыбку Хита Леджера из фильма «10 причин моей ненависти».

Я обожаю эту чертову улыбку. И этой заднице она очень идет.

Мое сердце замирает, но я остаюсь невозмутимой и спрашиваю:

— Я думала, ты из того типа мужчин, которые любят татуировки и всё такое.

Вытирая свою широкую грудь маленьким полотенцем, он отвечает:

— У меня есть татуировки, Лили. Просто не такие, которые тебе удалось бы увидеть.

Мои глаза распахиваются в заинтересованности. Я люблю татуировки, и если Нокс щеголяет с чем-то, что я до сих пор не видела, следовательно, я хочу это увидеть. Я тихо спрашиваю.

— Могу я увидеть их?

Лицо Нокса становится безэмоциональным, почти задумчивым, прежде чем он немного опускает резинку своих боксеров.

Неумышленно, я громко вздыхаю и закрываю рот двумя руками.

Невероятно.

Медленно двигаясь вперед, я тянусь трясущейся рукой, чтобы коснуться там кожи. Как раз перед тем, как коснуться, я пячусь назад, осознавая то, что собиралась сделать. Когда я опускаю голову и пытаюсь отвернуться, Нокс берет мою руку и прижимает ее к морщинистой и изуродованной области под его талией. Она ощущается на удивление мягкой под моими пальцами.

Получив разрешения, я исследую шрамы кончиками пальцев. Его живот напрягается. Я не уверена это из-за дискомфорта или боли, поэтому убираю пальцы от келоидного рубца, который служит тропой от одного бедра к другому.

Неожиданно, татуировки больше мне не видны.

Нет слов. У меня нет слов.

Поднимаю взгляд на Нокса, рот раскрывается, я исследую его лицо. Как только наши глаза встречаются, он хмурится, поднимает свою руку и вытирает мои слезы, которые я даже не заметила, как пролила.

Мое сердце болит.

Он — мудак. Огромный мудак, но я бы никому такого не пожелала. Я хочу что-то сказать, но слова просто не идут. Что я могу сказать тому, кого пытали?

10 глава

Из-из-изменения

Лили

Через несколько часов после нашего близкого столкновения, мы остаемся молчаливыми, общаясь только лишь кивками, односложными вопросами и соответствующими им короткими ответами. Пока я была в душе, официантка из столовой принесла нам наше блюдо с сэндвичами вместе с комплиментом от повара — вишневым пирогом для молодоженов. Мы ели медленно, избегая взглядов друг друга.

Не имея сил больше выдерживать неловкость, я подрываюсь и включаю старый телевизор. Ничего кроме помех. Я мысленно вздыхаю. Конечно, ничего кроме помех. Никто не может обвинить меня в везении. Везение Ирландцев, может, спросите вы? Нет. Его не существует.

Переключая каналы, я останавливаюсь на канале с меньшим количеством помех и вручную пытаюсь настроить его. По истечении нескольких минут — ничего не помогает, поэтому я делаю то, что обычно делаю дома, когда что-то сломалось.

Я выбиваю из него всё дерьмо.

Ударяя по обеим сторонам телевизора, я ворчу:

— Ну, давай же, кусок дерьма. Современные технологии, мать вашу!

Нокс сдавленно смеется, и я строго говорю:

— Знаешь ли, ты можешь помочь мне в любое время. Не стесняйся.

Затем я хлопаю по задней стенке телевизора. Немного сильнее, чем требовалось.

Он падает со стойки на пол. Громкий стук отдается по комнате. Шокировано глядя на теперь уже сломанный телевизор, я поднимаю свои широко распахнутые глаза на Нокса и кричу:

— Посмотри, что ты натворил!

Затем он делает нечто прелестное.

Запрокидывает голову назад и громко смеется.

И всё, что я могу делать — это со страхом смотреть, как всё его тело трясется от бурного веселья, пока мысли проносятся у меня в мозгу.

Как может мужчина, который прошел через то, что он, всё еще иметь возможность смеяться? Возможно, Нокс не настолько сильно травмирован, как я предполагала. Я — задница. Мне не следовало вешать ярлыки. «Спроси его об этом».

Подходя к кровати, я запрыгиваю на нее, как раз рядом с его трясущимся телом. Закрывая лицо руками, я громко и тяжело вздыхаю.

— Мне так скучно.

Нокс кивает, но ничего не говорит.

Мы лежим рядом друг с другом, когда наступает ночь. Никто из нас не готов сдвинуться, достаточно комфортно в нашей уже окончательно ушедшей молчанке. Чувствуя себя увереннее, я спрашиваю:

— Что произошло?

Очевидно, зная, что этого разговора не избежать, он глубоко вздыхает и на выдохе отвечает:

— Меня поймал плохой парень.

Это объяснение меня не удовлетворяет. Я жутко любопытная! Мне нужно больше, чем это.

— Когда?

— Несколько лет назад.

Я сбита с толку. Поворачиваясь, чтобы увидеть его, я тихо говорю:

— Но я думала, что ты был лучшим.