В живых не оставлять

Восторг на лице криминалиста превратился в стоп-кадр. Следователю пришлось подыграть обязательной репликой:

— Что ты обнаружил?

Последовало классическое:

— Объясняю. — И Головастик стал вдохновенно рассказывать, подкрепляя свою речь картинками на дисплее, выкладками на бумаге и фотографиями. — У хлорциана температура кипения плюс двенадцать градусов. При достижении этой температуры яд из жидкости превращается в газ. В тот день было холодно: пять-семь градусов. Убийца вылил жидкий хлорциан на решетку воздухопритока автомобиля. Решетка установлена перед ветровым стеклом, вот здесь.

Устинов выложил на стол несколько фотографий автомобиля Веригина. Следователь посмотрела на снимки и усомнилась:

— Подошел к машине, вылил под стекло яд и удалился?

— Именно так! Все гениальное просто.

Петелина покачала головой от удивления.

— Объясняю, что случилось дальше, — продолжил Устинов. — Когда Веригин сел в холодную машину, он включил обогрев. Теплый воздух стал поступать в салон через решетку, облитую хлорцианом, жидкость превратилась в газ, и пары отравляющего вещества наполнили автомобиль. Процесс шел быстро: Веригин почувствовал тошноту, удушье, яд парализовал его дыхание. Он умер, потерял контроль над управлением и врезался в столб.

Петелина некоторое время осмысливала услышанное.

— Убийца должен хорошо разбираться в химии, — решила она.

— Не обязательно. Его могли проконсультировать.

— Или ее, — добавила следователь.

— Думаете, что это Алиса Никитина? — с некоторым сомнением спросила Маслова.

— Ее видели на кладбище. Ушла незадолго до ухода Веригина.

— Зачем ей убивать?

— Я не утверждаю, что это она. Пока нам ясно, что кто-то настойчиво устраняет владельцев комбината «Нанохиммед», маскируя убийства под естественную смерть. И так получается, что все акционеры уже мертвы.

— Кому это выгодно? — спросила Маслова.

— Веригин не женат, детей не имеет. А у Шильмана есть сын Максим. Он становится единственным владельцем крупного комбината. По большому счету смерть акционеров выгодна только ему.

— Неужели молодой парень решился на серию убийств? — изумилась Маслова.

— Я проверил, — поспешил разъяснить Устинов. — Во время смерти родителей Максим Шильман находился в Англии. Когда умер Давтян — тоже.

— Отличное алиби, — констатировала Петелина. — Но это не меняет сути, организовать убийства можно издалека.

— Значит, у него есть помощник. Исполнитель убийств.

— Этот помощник превратился в опасного свидетеля. Если Макс Шильман так умен и расчетлив, то теперь он избавится от исполнителя.

— Кто помощник? — Маслова вглядывалась в лицо следователя в поисках ответа. — Алиса?

— Больше некому, — пожала плечами Петелина. — В каждом случае она была рядом с жертвой, а вину перекладывала на бывшего мужа, но просчиталась — Денис Никитин, как оказалось, погиб в прошлом году.

— А теперь Алиса скрылась. Она даже телефон не включает, — пожаловался Устинов. — Мне нечем помочь оперативникам.

— Возможно, Никитина скрывается не столько от нас, сколько от Макса Шильмана. — предположила следователь. — Нам следует найти ее первыми.

38

Архив в Следственном комитете, как и большинство вспомогательных подразделений, закрывался вовремя, а вот следователи часто задерживались на службе. Астаховская после окончания рабочего дня порой заглядывала в кабинет Петелиной, иногда по делу, но чаще всего, чтобы поддержать женщину-следователя советами из личного опыта.

В этот вечер Людмила Владимировна пришла к Елене с каким-то документом, но разговор завела о жизни.

— Знаешь, чего мне жутко не хватало, когда меня сняли с работы следователем? — спросила она и сама ответила: — Общения с людьми.

— С преступниками? — удивилась Елена.

— С подозреваемыми, свидетелями и даже с убийцами, — согласилась Астаховская и, пресекая очевидные возражения, пояснила: — Да, я знаю, что допросы изматывают. И к нам порой попадают такие типы, которые лучше бы вообще не рождались. Но если ты его вычислила, разоблачила и он понес заслуженное наказание, то это победа. Ты проделала хорошую работу и поборола зло.

— Так вам не хватало ощущения победы. Общение — необходимый этап на пути к этому, — сделала вывод Елена.

— Наверное, ты права. Когда меня перевели в архив, я была уверена, что жизнь закончилась. Архив мне представлялся кладбищем документов. Но постепенно я втянулась, и теперь могу сказать, что работа с документами таит свое очарование.

— Слова-то какие — очарование, — улыбнулась Елена.

— Я не преувеличиваю. Берешь один документ, он ссылается на другой, в этом другом упоминается третий, четвертый. Ты берешь их, рассматриваешь, обдумываешь, находишь связи — и перед тобой открывается увлекательная картина, как красочное живописное полотно.

— Звучит как песня.

— Не ерничай, подруга. Ты тоже мыслишь картинами, разве нет? Твое воображение рисует схему преступления, отталкиваясь от улик и слов свидетелей. Но слова поверхностны, а документ точен.

— Вы это к чему? — Елена стала подозревать, что Астаховская говорит не просто так, а подводит беседу к какой-то цели.