В злом

– «Косвенно», это значит, что не на нашей территории. Но нюансы, конечно, есть. Наша ученица? Да. В учебное время? Нет. Каким-то образом колледж причастен? Возможно, идёт следствие. А пока оно идёт, не стоит сеять панику, пусть большинство остаётся в неведении, судачат и перемывают вымыслы, допытываются до крошек истины у родных и полиции. А колледж войдёт в положении, окажет всяческое содействие, организует сбор средств, предоставит автотранспорт для панихиды. Но – во внеурочное время. На учебном процессе это никак не отразится.

Римма рассеянно переводила взгляд с одного на другого, казалась отвлечённой, но карандаш в её пальцах дробно постукивал по органайзеру.

– Риммиронна… – проговорил Дэн растерянно.

Римма посмотрела на него и тихо произнесла:

– Обязательно появятся журналисты, будут вылавливать всех, кто может что-то знать. Нельзя допустить, чтобы они написали, будто Яна погибла на территории колледжа. Пресс-служба полиции укажет, что происшествие случилось на близлежащей территории, и суицид, возможно, был совершен с одного из зданий колледжа. Это большее, что они могут для нас сделать. Этой версии будем придерживаться и мы.

– Не совсем так, – вновь встрял Меркадзе, – мы будем придерживаться только слухов об этой версии. По типу: нас поставили в известность, в полиции сообщили и тому подобное. Какой-то неизвестный нам свидетель обнаружил тело, вызвал полицию, а мы узнали обо всём уже после того, как скорая девочку увезла.

Римма кивнула и упёрла глаза в Дэна.

– Денис Фаридович, вам понятна логика? Вы ничего не видели и ничего не знаете.

Дэн вздохнул и спросил:

– Значит, сегодня будут занятия?

– Как обычно, – ответил Меркадзе. – Ведь ничего не случилось. Семён, – он повернулся к усатому мужичку, – знакомьтесь – это завхоз основных трёх корпусов, Денис Фаридович. Любить и жаловать.

Мужичок подскочил и поручкался.

– Лирков, – представился он, кивая.

– Бергенов, – в той же манере ответил Дэн и забрал руку. – Завхоз спецкорпуса? Забирайте его скорей. Впрочем, как выяснилось: на вверенной мне территории за эти сутки происшествий не обнаружено.

Лирков похихикал. Римма то ли улыбалась, то ли морщилась. Меркадзе поглядывал на них, как собаковод, ожидающий, когда они уже доделают свои дела.

– Что ж, ладно, – всплеснул он руками, не дождавшись, – раз уж всё обговорено, я растворяюсь. Семён, проводите меня. До свидания, – он подумал и всё-таки протянул Дэну руку, а потом пожал ладошку и Римме. – Крепитесь.

Когда Лирков раскрыл дверь, с той стороны ворвался мощный говор, мгновенно смолкший при появлении Меркадзе.

– Распоряжения? – спросил Дэн.

– Будь на связи.

И для чего тогда меня в шесть утра с постели сгоняли?

– Понял. Пойду.

Зинаида Яковлевна просунула голову.

– Завучей пущщать?

Римма закатила глаза. На секунду.

– Ох. Пущайте.

Дэн пропустил колонну разновозрастных дам и вышел в приёмную. Стол секретаря оккупировали самые стойкие несколько преподавателей, остальные разбрелись по кафедрам готовиться к парам. Дэн вышел в коридор. Неподалёку от двери стояла студентка. Увидев Дэна, она пошла к нему навстречу. Дэн и не подумал, что она именно к нему, но оказалось – именно так. Сестра? Подруга? – пронеслось в голове прежде, чем девушка поравнялась с ним. Она заглянула ему в глаза искательно. Поймала взгляд. Сказала:

– Не показывайте им видеозапись.

И, пройдя мимо, скользнула в приёмную. Дэн был шокирован. Он остановился как вкопанный, переваривая услышанное. Воспоминание, конечно, не к месту, но похожий случай заторможенной реакции у него был, когда он, однажды вышел из здания вокзала, и женщина, проходя мимо, что-то проговорила. Наверно, сама про себя, подумал тогда Дэн, отмахиваясь от впечатления, что незнакомый человек обращался именно к нему. Причём, не просто обращался, а именно так, странно, как будто, боясь быть услышанной. И только спустя пару кварталов его мозг разобрал, что пробормотала она: «девушку на час?». Похожим образом на рынке бормочут: «золото, доллары, телефоны». И помыслить, что из-под полы, словно валютой, кто-то торговал людьми, ну, ладно пусть услугами людей, но услугами такого рода, какой приравнивает человека к вещи, – это просто не вмещалось в рассудке. В такие моменты Дэн чувствовал себя за кулисами. Он, как работник сцены, выглядывал из-за портьер, также, как зрители в зале, наслаждаясь представлением, но в то же время мог повернуть голову и увидеть суфлёра, оркестр, механизмы, двигающие декорации, гримёрки и декораторов, суетящихся вокруг готовящихся к выходу на сцену актёров. То есть изнанку жизни. Но он не мог оторваться от представления. Не знал как. Не был по-настоящему рабочим сцены, а всего лишь случайным зевакой. Однако жил в предвкушении когда-нибудь отличить всё-таки персонажей от артистов и увидеть не срежиссированный сценарий, а истинную действительность.