В золотой долине

— Лады, — согласился Сорокин. — Только прежде давайте сделаем одно доброе дело.

Он повел их в библиотеку. Женщины с изумлением смотрели на ввалившуюся компанию.

— Новые читатели, — пояснил Мишка. — Я не желаю, чтобы наш рассадник культуры закрылся.

Он громко объявил — для Оксаны Петровны. Лидочке же шепнул на ушко куда проще: «Не хочу, чтобы ты осталась без работы».

От новых книгочеев специфически пахло, на полу оставались следы от обуви, но библиотекарши обрадовались: «Нашего полку прибыло!» Правда, опять возникла проблемка с документами. У них на семерых имелось два паспорта и те без прописки. Ну, кроме того, у бывшего землепашца Охлябина сохранилось удостоверение «механизатора», у бывшего шахтера Стаканова членский билет Красного Креста и Полумесяца, а у Дерсу Узала вообще никаких бумаг не имел, да он и читать не мог.

— Эх, мальчики, — вздохнула Оксана Петровна. — Вы натуральные «мертвые души». Конечно, Николай Васильевич на небесах удовлетворенно потирает руки, но нам-то как быть? Вы сможете, в случае чего, подтвердить, что существуете на самом деле?

Бомжи повернулись к своему теоретику. Сможет ли, он подтвердить их незавидное, никем не признаваемое и нигде не зафиксированное существование?

Стефаныч не долго думал.

— У каждого человека есть два ноздри, — сказал он, предварительно высморкавшись. — У меня тоже есть два ноздри. Следовательно, я человек. Это я вам привел пример чего? Правильно, силлогизма! И о чем говорит мое употребление его? О том, что я мыслю. А если я мыслю, следовательно, существую.

Тут Лидочка внимательней к нему присмотрелась, всплеснула руками и воскликнула:

— Ой, а ведь я вас помню, Геннадий Степанович! Вы ж бывший лектор общества «Знание». И лет пять назад читали у нас лекцию на тему «Постмодернизм — мировоззрение пузатых».

— Да нет, не так называлась лекция, — поправил Стефаныч. — Это я на свой вкус переделал.

Все-таки, несмотря на отсутствие документов и регистрации, женщины отважились гостям выписать по новенькому читательскому билету. Посовещавшись, решили выдать неофитам и по книжке. Из тех, что приготовили к списыванию, как устаревшие и невостребованные.

Цыгану достался солидный том «Кавалера золотой звезды» писателя Бабаевского, Стаканову — «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара, Охлябину предложили «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, корейцу Ли — «Тетрадь, найденную в Сунчоне». В общем, каждому что-то досталось. А Стефанычу, из уважения, Лида предложила свежие книги:

— Вы, Геннадий Степанович, что возьмете? Может, последнее издание Кафки? Или что-нибудь из Джойса?

— Нет, — помотал головой Стефаныч. — Дайте-ка мне лучше «Вечера на хуторе близ Диканьки». А то я уже и забыл, как звали ведьму, которая молодого парубка до смерти довела.

Мишка заходил в библиотеку еще несколько раз, но потом охладел — и к чтению, и к Лидочке. Она оказалась замужней, причем, за тем парнем, которого он хорошо знал. Этот парнишка в прошлом сидел с ним за одной партой и давал списывать домашние задания со своих тетрадок. Однажды на контрольной по математике он вначале решил Мишкин вариант, а потом уже свой, рискуя не успеть выполнить задание и схлопотать двойку. И Мишка за такую самоотверженность остался благодарен ему «по гроб жизни». Взятые книжки он вернул.

А вот из банды Стефаныча или, как назвал их Сашок, членов «Бельведерского клуба» книги в библиотеку никто не возвратил. В городе еще долго говорили про февральский пожар, когда дотла сгорело старое шахтерское общежитие вместе с его обитателями. Сам факт пожара не очень удивлял горожан. Ничего необычного. Мол, замкнула электропроводка. Правда, осведомленные утверждали, что не могла она замкнуть, так как электричество в том бараке давно отключили, теплотрассу заглушили и даже окна заколотили. Всех устроила версия, ставшая официальной, что бомжи внутри помещения костры жгли — для обогрева. Вот и полыхнуло. Похороны останков прошли незаметно, скрытно, в местной прессе ничего не сообщалось.

В конце февраля, в воскресенье, Мишка попросил мать напечь блинов. Марья Сергеевна принялась стряпать. Из кухни вкусно запахло. Напекла горку и позвала сына отведать. Однако он сложил блины в пакет и стал одеваться.

— Схожу на место погребения, — пояснил ей. — Сегодня девять дней, как погиб Стефаныч с товарищами.

Мать не возражала против христианского обычая, но во избежание неприятностей попросила помянуть дома. Мишка настоял на своем и потащился через весь город. По пути прихватил с собой Сашку и еще двух парней, знавших членов «Бельведерского клуба».

Только что выпал снег, пепелище прикрыло, но запах гари стоял по-прежнему. Помянули и выпили, закусив блинами. К парням подошел мужик из частного дома напротив. И ему налили.

— Знал всех, как облупленных, — сообщил он. — Даже, когда с бабой ссорился, ночевал у них. Но в тот раз, слава богу, дома пребывал. А когда ночью выбежал от зарева в окне, поздно было. Уже крыша рухнула. Однако знаете, что я заприметил?..

— Говори, — поторопил Мишка.

— Наружная-то дверь была трубой подперта.

— Ты кому-нибудь рассказывал об этом?