В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Не думаю, мне кажется, власть вообще смутно представляет себе, кто есть кто в искусстве. Просто Кремль решения принимает зачастую под давлением «ходоков». За Горького, видно, тогда попросить было некому. А уж как умеет «просить» Наталья Дмитриевна, общеизвестно. Кроме того, я имел неосторожность напомнить согражданам, что Александр Исаевич говорил о Советском Союзе – о нашей с вами Родине – живя в США. Он назойливо призывал Америку активно бороться против Советского Союза… А когда я ещё «до кучи» высказал мнение, что «Архипелаг ГУЛАГ» – это не та книга, которую нужно изучать в школе…

– Почему?

– Потому что вещь очень субъективная. Там много фактов, которые потом исторической наукой не подтвердились. Там же есть апологетические, мягко говоря, главы о предателе-генерале Власове, сочувственные страницы о бандеровцах. Вот есть замечательная вещица Солженицына «Один день Ивана Денисовича». О жизни заключённых в лагере. Хотите понять эпоху, трагедию этих людей, которые пострадали, кто невинно, а кто и за дело, – читайте «Один день…». Я спрашиваю, когда встречаюсь со школьниками, со студентами: а за что сидел Иван Денисович? Отвечают: он анекдот антисоветский рассказал. Или: он был против Сталина. Да нет же, он просто ушёл из своей части, а до нового места назначения не дошёл. По законам военного времени это называлось де-зер-тир-ством. Я служил в середине 1970-х в Группе советских войск в Германии, и если бы я ушёл из своего артполка и не дошёл бы до штаба дивизии, куда меня нередко посылали, мне бы тоже дали срок. В штрафбат точно отправили бы, хотя никакой войны тогда не наблюдалось. Потому что это армия, а не пионерский лагерь.

– Но в жизни Александра Исаевича был и такой эпизод, когда он отказался принимать государственную награду от Ельцина. А от Путина – принял. Да, какое-то время это была совершенно неприкосновенная фигура. Потом стали очень робко говорить: слушайте, чего-то мы с Солженицыным начинаем перегибать палку. Сейчас эти голоса звучат громче. Тем не менее, всё-таки Солженицын – великий писатель земли русской. И пока ещё в статусе неприкосновенной персоны.

– Скажу иначе: он очень крупная культурно-политическая фигура. И политик Солженицын оказался, как показывает время, гораздо крупнее Солженицына-писателя. Тиражи его книг катастрофически упали, о чём с плохо сдерживаемым удовольствием писал ещё Войнович в своём памфлете. Автор «ГУЛАГа», видимо, каким-то верхним нюхом почувствовал, что эпоха Ельцина заканчивается, с политической точки зрения принимать награду от него неперспективно, можно подвергнуть риску свой авторитет. Кстати, первым от ельцинского ордена отказался писатель-фронтовик Юрий Бондарев, но на это как-то внимания не обратили. Ещё любопытная деталь: гораздо критичнее меня высказался о Солженицыне ведущий писатель-либерал Владимир Войнович в книге «Портрет на фоне мифа». Однако вдова на него не обиделась: свой.

– Может быть, ваш конфликт связан с тем, что он писатель антисоветский, а вы – советский?

– Да, я – советский. И что? Я же не настаиваю на том, что моя точка зрения единственно правильная. Я просто её высказываю. Спорьте! Но если в нашем государстве с благословения кремлёвских политтехнологов «школы Натана Дубовицкого» и дальше будут размываться базовые ценности, это плохо кончится. Поясняю на примере. Солженицыну, который с пониманием относился к Власову, считая измену формой борьбы с ненавистным режимом, поставили памятник. И я тут хочу заступиться за Дмитрия Быкова – хотя он герой отнюдь не моего романа и не мой единомышленник. На него спустили всех собак, когда он высказался о желании написать книгу о Власове в серии «Жизнь замечательных людей». Ребята-кремлята, вы уж определитесь, чтобы не морочить людям головы. Если за одни и те же идеи Солженицыну ставят памятник, а Быкова ругают как последнего сукина сына, это уже какая-то форма государственной шизофрении с раздвоением личности.

«В СССР была культурная политика. А сейчас её, как системы, нет»