В зоне тумана

Объяснить зону, измерить ее линейкой, привести к формуле — невозможно. Это то же самое, что объяснить Бога. Или даже объяснить человека. Объяснений тьма, с каждым годом их все больше, они все сложнее, а до сути никто так и не докопался. И не докопается. Есть вещи, которые нельзя объяснить. Можно только почувствовать. И понимание приходит только через чувственный опыт.

Я чувствовал зону. Немного, как мне казалось, но чувствовал. А вот понять не мог. И отсутствие понимания нагоняло на меня вселенский ужас. Самое страшное для человека — непонимание. Незнание. Неведение.

Смерть сама по себе не вызывает страха. Боязнь появляется вместе с попыткой осознать, что же дальше. Жутко не умирать, а ждать, что умрешь. Потому что ожидание оставляет время на раздумье. А раздумья эти упираются в отсутствие опыта и панический ужас от того, что впереди неведомое.

Каждый раз, когда иду в зону, сталкиваюсь с этим самым неясным. Непонятным, потому пугающим. Я поежился, оглянулся украдкой. Сзади, упорно стараясь попадать след в след, вышагивал Хлюпик. Замыкающим, небрежно жуя очередную травинку, пер Мунлайт. Сталкер гляделся бодрячком, но раскрепощенные легкие движения, если приглядеться, пружинили. Бравирует Мун, передо мной выделывается или перед Хлюпиком. А может, самому себе пытается что-то доказать. Но на самом деле за легкостью и показным безрассудством видна осторожная постоянная работа над каждым движением. Правда, чтобы понять это, надо знать Мунлайта чуть ближе.

А вообще это правильно. Не знаю ни одного человека, который, приходя в зону, шел бы без оглядки и не чувствовал бы опасности. Без страха здесь ходят только дураки. Дураки долго не живут. Пожалуй, эта одна из немногих формул, которые действуют в зоне.

Ощущение, что за мной кто-то смотрит, не проходило. Странное ощущение. Будто зона раздумывала, принять меня сегодня или нет. Размышляла и не находила решения. Наверное, что-то похожее ощущала бы пешка, которую перед началом игры держат в руке, думая, поставить ее на доску или отставить в сторону, в качестве форы. Наверное, если бы могла что-то ощущать.

Я остановился и оглянулся. Никого и ничего. Зона. Да одиноко трусящая слепая собака далеко в стороне. Странно. Обычно слепые псы стаями носятся.

Мои спутники последовали моему примеру. Мунлайт посмотрел на меня настороженно.

— Чего там? — спросил с деланым равнодушием.

Я покачал головой. Не делиться же с ним своими домыслами и ощущениями.

— Собака какая-то увязалась.

Мунлайт оглянулся. Чуть поспешнее, чем диктовал его липовый пофигизм.

— Слепая, — отмахнулся он. Как мне показалось, с облегчением.

— Странная, — не согласился я. — Почему одна?

Мун прищурился, вглядываясь в даль. Чего бы бинокль не взять? Или у него на оптику денег не хватило? «Интересно, во сколько в конечном итоге ему обошелся вчерашний риск?» — подумал я, зная, что напрямую никогда его об этом не спрошу.

Сталкер тем временем опустил руку, которую держал козырьком у лба. Глупое занятие, учитывая, что солнца как не было, так и нет.

— Две, — сообщил он мне. — Что?

— Две собаки, а не одна.

Я присмотрелся. На мгновение меня обдало холодом. Там, где еще недавно бежала одна собака, сейчас трусили две. Первая остановилась и повернула морду в мою сторону. Если бы она могла видеть, я предположил бы, что она смотрит на меня. Второй пес пробежал чуть вперед, почуял, что собрат остался позади, и вернулся обратно. Постояв немного, он разлегся у ног своего незрячего приятеля. Жуткие твари, как любое другое порождение зоны. Непонятные и жуткие.

— А откуда они вообще взялись? — прервал молчание Хлюпик.

О, начинается. Давненько его слышно не было. А я уж обрадовался.

— Мутировали, — объяснил Мун. — Сам же говоришь — радиация и все такое. Вот они от этой радиации… То ли от собак бездомных, то ли от волков.

— Откуда здесь волки? — вмешался я. — Припять рядом. Хоть и не Москва, но городок не маленький. Не деревня.

— Ага, — кивнул Мунлайт. — Город — не деревня. Только ты прикинь своей угрюмой башкой, сколько лет здесь ни города, ни деревни. С восемьдесят шестого зона отчуждения, а?

Я не ответил. Чего спорить, если в этом он прав. Да и вообще спор — глупое занятие. Меньше слов, больше дела. Мун повернулся к Хлюпику.

— В общем, от кого они мутировали — неизвестно, только во всем остальном мире такая дрянь не водится. И эти собаки, и кабаны — это еще самое безобидное и похожее на что-то, что ты знаешь и видел.

— А кто еще… — начал было Хлюпик. Но я не дал закончить.

— Хорош трепаться. Пойдем уже.

— Как скажешь, товарищ командир, — небрежно хмыкнул Мунлайт.

— Иди вперед, — попросил его. — Я пока сзади. На всякий случай.

12

Вскоре собаки поотстали, а потом и вовсе пропали из виду. Я уже собрался обрадоваться, когда они появились снова. На этот раз их было уже три. И я готов был поклясться, что они бегут за нами.