В зыбкой тени

Роджерс въехал на крутой склон, ведущий к бунгало Крейна. Он слез с велосипеда, погасил фонарик и ступил на траву. Ночь состояла из тени и света. Роджерс был скаутом и умел ползать: он не сомневался, что достигнет бунгало незамеченным.

Полицейский прислонил свой велосипед к откосу в нескольких метрах от входного шлагбаума, бесшумно растворил калитку, сделал несколько шагов по аллее и, прячась под живой изгородью, которая ее обрамляла, стал продвигаться неслышными шагами.

Сияние месяца проникало сквозь деревья, так что видел Роджерс достаточно ясно. Для мужчины его габаритов он перемещался на удивление ловко и совершенно тихо. По мере того как он приближался к дому, в нем нарастала тревога и желание как можно быстрее покончить с этим делом.

Аллея выводила на открытую лужайку. Роджерс остановился и бросил взгляд на освещенные окна. Там не было ни занавесок, ни ставней, так что он мог видеть все, что происходило в столовой.

Ричард и Грейс сидели за столом у самого окна. Лампы под абажурами, стоявшие по краям, освещали богато сервированный стол. Роджерс видел, как блестели бокалы и серебро. Крейн в смокинге наклонился вперед, опершись локтями на стол, а подбородком — на сцепленные руки. Он что-то говорил девушке, которая сидела напротив, положив руки на фигурные ручки кресла.

Роджерс наблюдал за ними с чувством зависти. Комната была точно такой, какую он мечтал бы подарить Дафне. Графин с красным вином светился под лампой, как рубин, и, пока Роджерс смотрел, Крейн наполнил бокал. Потом, усмехаясь, протянул его Грейс. Та, качнув отрицательно головой, ответила ему радостной улыбкой.

Роджерс сдержал недовольное ворчание. Картина была прелестной, но он попусту тратил время.

Полицейский стал на четвереньки и пополз через лужайку, не сводя глаз с окна столовой. Он добрался до него как раз в тот момент, когда Крейн поднялся, отодвинув свой стул. Грейс была уже возле двери.

Она покинула комнату, а Крейн вернулся, чтобы взять сигару из золотой сигаретницы, лежавшей на подоконнике.

Роджерс следил, как он не спеша обрезал сигару, затем зажег ее и в задумчивости наблюдал за красноватым тлеющим огоньком. Юноша видел Крейна очень отчетливо: на лице красивого здоровяка читалось выражение, которое так не нравилось Роджерсу: смесь ленивого развлечения, цинизма, презрения и жестокости. Крейн бросил взгляд на дверь, усмехнулся какой-то своей тайной мысли, налил себе бокал портвейна.

Роджерс размышлял, куда могла пойти Грейс. Немало окон было освещено. Он снова пополз в темноте. Посреди лужайки юноша обернулся; предчувствие опасности пронзило его, он неподвижно распластался в траве. Крейн, стоя у окна, смотрел в его направлении. Очевидно, он подошел к нему в тот момент, когда Роджерс стал отползать. С трудом сдерживая бешеное сердцебиение, затаившись, Роджерс напряженно соображал, мог ли Крейн увидеть его.

К счастью, он находился в тени двух огромных сосен, росших среди лужайки. Роджерс решил, что Крейн никак не мог бы его обнаружить. Экипировка Роджерса — темно-синий костюм, голубая сорочка и галстук в тон — как бы растворялась в темноте, и разглядеть ее было трудно. Через полминуты Роджерс с облегчением перевел дыхание: Крейн, стряхнув пепел с кончика сигары, снова уселся за стол.

Угроза своим крылом только слегка задела Роджерса. Теперь он должен был удвоить осторожность. Если Крейн обнаружит его, то винить в этом ему придется одного себя.

Не покидая затененного пространства, он дополз до следующего окна. Ему так не терпелось сделать открытие, что он не обращал внимания на росу, которая насквозь промочила брюки и холодила колени.

Присутствие Грейс возле окна напугало его, но он скоро успокоился: она не смотрела в сад. Стоя вполоборота, она с кем-то разговаривала.

Роджерс разглядывал ее вблизи. Лицо девушки было хорошо освещено, однако он заколебался. Она похожа на ту фотографию, это правда, но поручиться на все сто, что это именно Грейс Кларк, вряд ли он смог бы. Возможно, платье и прическа изменили что-то в ее внешнем облике?

«К кому же она обращается?» — спрашивал он себя, и удары сердца отдавались в висках. Он чуть-чуть приподнялся — в поле зрения появилась кровать. Тогда он, рискуя быть замеченным, выпрямился во весь рост, чтобы разглядеть того, кто на кровати.

И как только Роджерс увидел его, он уже знал, что это — Кашмен. Он заметил синеватый шрам от глаза до подбородка, белесые волосы и злобное, жестокое выражение лица.