Ва-банк!

Ветер переменил направление, и теперь до них доносился гул машин с ближайшего шоссе. Из-за этого гула ощущение того, что находишься на поле битвы, становилось только острее. В небе метались разноцветные лучи прожекторов – они отбрасывали на установленный над рингом шатер сполохи, словно где-то вдалеке рвались артиллерийские снаряды. Трибуны быстро заполнялись, в передних рядах можно было заметить нескольких кинозвезд в сопровождении шикарных подружек. Эти ряды считались «выставочными» – как пояснил Ник, киностудии платили непристойно большие деньги, чтобы находящиеся у них на контракте актеры могли занимать такие места. Боксер, на которого ставил Ник, повел себя правильно: молотил противника что было сил и победил во втором раунде. Ник сказал:

– Пойду получу свой выигрыш. Что-нибудь принести?

– Нет, спасибо.

– Вернусь через пару минут.

Следующими рефери вывел на ринг двух злобно скалящихся и рычащих девиц. Прозвучал гонг, и они принялись махать руками и царапаться, словно бездомные кошки. Зрелище было омерзительным, и публика принялась громко высказывать свое к нему отношение. К счастью, этот «бой» закончился быстро – врач поспешил к тяжело отдувавшейся в своем углу худенькой темнокожей девушке.

– Смотрите! – сказал вернувшийся со своими деньгами Ник и пихнул Валентайна локтем под ребра.

Валентайн глянул на противоположную сторону ринга и увидел, как известный киноактер позирует фотографу из числа поклонников.

– Ненавижу этого козла, – скривился Ник.

Валентайн не сразу понял, что эти слова относились не к киноактеру, а к адвокату Нолы Бриггс. Тот как раз в этот момент поднялся со своего места. Андерман и так был ростом невелик, а в компании знаменитого актера вообще сжался в размерах. Сложив руки рупором, Ник крикнул:

– Эй, Феликс, как там твоя нога?

И тут до Валентайна дошло: да ведь Феликс Андерман и был тем таинственным Ф.А., который нанял Эла-Ручонки. Довольно нелепый ход, а Андерман вовсе не дурак, но, будучи загнанными в угол, даже мудрецы творят глупости.

Валентайн смотрел, как Андерман уходит с трибуны, потом и сам встал.

– Скоро вернусь, – сказал он Нику.

Андерман шел не спеша, слегка прихрамывая на подбитую Ником ногу, и Валентайну нетрудно было за ним угнаться. Адвокат направился куда-то через зал казино, где царил настоящий ажиотаж: игроки делали последние ставки на бой Холифилда, его противник шел два к одному. Вскоре Валентайн понял, что Андерман держит путь в туалет.

Туалеты в «Цезаре» – это нечто особенное. Стены, облицованные травертинским мрамором, медные ручки и краны, отполированные до такого блеска, что перед ними вполне можно было бриться, словно перед зеркалом. Валентайн остановился возле раковин и подождал, пока Андерман войдет в кабинку, затем опустил в корзинку смотрителя две бумажки по пятьдесят долларов.

– Отлучитесь на пару минут.

– Меня могут уволить, – возразил смотритель.

Валентайн положил в корзину еще сто долларов.

– Вы полицейский? – спросил смотритель.

– А вы как думаете?

Смотритель, не сказав больше ни слова, исчез. Валентайн взял несколько бумажных полотенец и намочил их в воде. Затем подошел к кабинке Андермана и подождал. Открылась дверь, показался адвокат, на ходу застегивавший ширинку. Валентайн одним движением забил мокрым комом ему рот, втолкнул назад в кабинку и закрыл за собой дверь, ухитрившись еще и повернуть засов.

– Садитесь, – сказал он.

Дрожа от ужаса, Андерман послушно опустился на сиденье.

– Посмотрите на меня, – приказал Валентайн.

Андерман уставился ему в глаза.

– Видите шишку у меня на носу?

Андерман энергично закивал.

– Знаете, кто ее мне посадил?

Андерман издал какой-то звук, приблизительно похожий на слово «нет».

– Точно не знаете?

И снова нечто подобное на «нет».

– А ведь это сделал ваш наемник. Тип по имени Ручонки Скарпи. Сказал, что это вы послали его найти Фонтэйна. Ну как, вспоминаете?

Андерман попробовал было изобразить героическое непонимание.

И тогда Валентайн дал ему подзатыльник – из тех, какие когда-то отвешивал ему отец. Смачный такой. С чувством. Из Андермана вырвалось что-то похожее на «перестаньте», и он отвесил ему второй подзатыльник. Андерман тяжело задышал, и Валентайн вытащил у него изо рта бумагу.

– Я совершил ошибку, – просипел, жадно хватая ртом воздух, Андерман. – Я просто с ума сходил от беспокойства.

– И все равно это не повод нарушать закон, – возразил Валентайн.

– Думаете, я этого не знаю? – заявил Андерман уже более бодрым тоном, на который по-прежнему не имел никакого права. Оторвал клочок туалетной бумаги, вытер скопившуюся в уголках рта слюну. – Слушайте, вы производите впечатление разумного человека. Надеюсь, за пятьдесят тысяч долларов вы сможете об этой истории забыть.

Валентайн снова приложил адвокатскую голову к дорогому импортному мрамору.

– Я взяток не беру, болван.

– Семьдесят пять, – простонал Андерман.

Валентайн придвинулся поближе к адвокату:

– Ты в заднице, Андерман. Я уж позабочусь о том, чтобы свои золотые преклонные годы ты провел, составляя апелляции для осужденных на пожизненное сокамерников.

– Да послушайте меня…