Ва-банк для Синей бороды, или Мертвый шар

– Мои родители умерли, когда мне не было и трех лет. Все состояние досталось умному и пронырливому родственнику. Моему двоюродному дяде. Это был ужасный человек. Он держал меня в страхе. Попрекал каждым съеденным куском. А когда я стала похожа на женщину, он посмел… Но я убежала. Потом долго скиталась по Европе. Зарабатывала эстрадными номерами. Мелькали страны и города. Наконец меня потянуло на родину. Вернулась в Петербург. У меня была уже кое-какая европейская слава, «Аквариум» сдал ангажемент.

– Где научились играть на бильярде?

– Уже не помню. Как-то само собой… Так много пережито…

– Как познакомились с Бородиным?

– После какого-то представления он зашел за кулисы. Помню огромный букет роз… Бородин тронул своей простотой… Нет, это мучительно… Простите…

И барышня с такой яркой биографией закрыла лицо. Быть может, чтобы оплакать разбитые надежды. Женщин не поймешь. Разобьется мелочь, ерунда – они в слезы.

Чиновник полиции старательно переварил все, что на него вылили, постаравшись не упустить ни единой капли, и, кажется, остался доволен. Хмыкнув, он поднялся:

– Вы действительно хорошая актриса.

– Благодарю, – с тихой гордостью ответила Липа.

– Не стоит, это не комплимент. – Суровый юноша сурово насупил брови (ух как, чтоб уж мало не показалось).

– Значит, так?

– Вам хватит сил и фантазии спланировать любое преступление. Только опыта поднабраться. А то попадаетесь в детские ловушки.

Липа изобразила саму невинность.

– Но это ведь так просто, – подсказал Родион. – Вы не знали свою соперницу. Так? Тогда почему стали ругать Нечаеву, которая вам известна только как противник по зеленому сукну? Ругали так, словно она помеха вашему личному счастью. Выдали себя с головой.

– Что теперь скрывать. – Олимпиада Ивановна стала тиха и покорна. – До вчерашнего вечера не знала. Поверьте. Но догадалась. Увидела ее экипаж рядом с особняком Бородина. Она подъезжала. И я все поняла. Неужели хотите меня арестовать?

– Пока не могу.

– Как мило. И за это благодарю. А теперь, господин сыщик…

– Чиновник полиции для особых поручений…

– Тем хуже. Я скажу вам. Пусть узнаете первым. И тогда поймете. Могла я или… Нил ничего не знает. – Она запнулась и вдруг выпалила: – Я беременна!

Новость не ударила молнией. Даже из приличия Ванзаров не показал, что поражен, удивлен, взволнован и так далее. Стальной характер, одним словом. Только уточнил:

– Когда побывали у доктора?

– Зачем мне доктор, будто сама не знаю верных признаков.

– Они появились совсем недавно?

– Да, в последние дни…

– Или часы?

– Молодой человек, какая вам разница?

– Могу просить об одолжении?

– Пока на меня не надели кандалы… Что угодно…

– Подарите свою фотографию…

– Берите любую. – Ручка указала на ряд фотографических рамок.

Родион выбрал снимок на фоне бильярдного зала, странно знакомый. И, не поблагодарив, сказал:

– В ближайшие дни оставайтесь дома.

Липе показалось, что она ослышалась:

– Простите?

– Из квартиры носа не показывать. Запритесь. Никого не принимайте и никуда не ездите. Если назначены представления, скажите, что заболели. Предупредите портье, что вас ни для кого нет. Особенно для невинных девушек или старушек. И я предупрежу основательно. Не покидайте дом, даже если получите приглашение от господина Бородина. Потерпите домашний арест.

– Но ради чего?

– Ели не жалеете будущего ребенка, то хоть подумайте, как трудно глотать шпагу мертвой.

Родион изумительно вежливо поклонился, вышел и тщательно закрыл за собой дверь. Пришлось дождаться, пока в дверном замке нерешительно повернулся ключ.

8

Утомленному мозгу требовалась чашечка крепкого кофе. Вечно этот орган подводит. То ли дело стальное сердце – всегда на страже, непробиваемо для чувств и эмоций. Если не считать кое-каких женских глазок, которым… Но не будем их поминать.

Противоречия, догадки и странности сплелись в клубок. Требовалось разобрать, разложить их отдельно, чтобы аккуратно сплести логические цепочки. Факты требовали себя обдумать и сопоставить. Участок – не лучшее место для логической гимнастики. И Родион решительно повернул на полном ходу. Однако далеко уйти не успел. Чья-то фигура ростом с маленькую гору заслонила проход. Чиновник полиции нахмурился, но тут же признал ошибку.

– Михаил Самсоныч, что с вами? – заботливо спросил он.

Действительно, старший городовой маленько переменился. Вернее, переоделся. Вместо суконного кафтана с портупеей и свистком громоздилось драповое пальто с пиджаком под ним, а на голове болтался котелок, по виду игрушечный. Редко кому так не шла цивильная одежда. Страдая от собственной несуразности, Семенов то и дело одергивал рукав, ерзал плечами и оправлял край обшлага. Зрелище выходило исключительно забавным. Но Родион не позволил и тени улыбки и даже попытался выдавить комплимент:

– Опять не узнал вас без формы. Вам идет, такой вид… внушительный.

«Элегантный» или «модный» было бы явным издевательством. Семенов, страдальчески вздохнув, успев передернуть грудью под пиджаком, грустно доложил:

– В форме нельзя. А так неприметно…