Ва-банк для Синей бороды, или Мертвый шар

На биллиарде никакой хороший игрок никогда не может обыграть даже самого простодушного, но «технически» лучше его играющего партнера. Никакие ухищрения и никакая тонкая ложь ему не помогут. Победа остается за последним.

Там же

1

Участок затих в напряженном ожидании. Ждали чиновники, уткнувшись в бумажки и прислушиваясь к каждому шороху из дальнего угла присутственной части. Ждал старший городовой Семенов, отдыхая на лавочке во дворе и подкармливая воробьев кусками колбасы. Даже Желудь был в напряжении, гулял по кабинету как тигр по клетке, хотя какой из пристава тигр, так, барбос облезлый. Все ждали, что прикажет коллежский секретарь. Но Ванзаров, как нарочно, впал в спячку. Только карандашом шуршал по листку. Больше ничего ему не оставалось. Родион сделал огромную ставку, и теперь оставалось просто терпеливо ждать.

Дверь участка чуть не слетела из петель. Курочкин вбежал, как видно, из последних сил и, хватая воздух, прохрипел:

– Нашел!

– Где?!

– В чайной на Демидовом…

– Детали – по дороге!

И Родион выскочил так стремительно, что падающий карандаш еще не приземлился на пол, а юноша уже был за порогом. Ну, может, чуть медленней.

Чайные заведения столицы обладали волшебной способностью: чем дальше располагались от Невского, тем крепче был чаек. Вблизи роскошного проспекта еще подавали заварку с кипятком, а дальше цвет слабел, зато градус повышался. Фокус этот заметили после того, как вышел указ, запрещающий разливать в чайных водку. Но разве откажется умный хозяин от прибыли? Какие законы, когда народ жаждет. Постоянным посетителям, проверенным и надежным, а также всем другим чаек подавался в обычных чайниках, да только забирал он так, что соленая закуска была как раз кстати.

В таком вот теплом местечке чаевничали Колька Лык да Ванька Шило. Чайничек только начали, а потому настроение у приятелей было уже приподнятое, но еще не боевое. Не созрели, значит, для подвигов. Чокнувшись чашками, бродяги приняли чайку, закрашенного заваркой, как вдруг обнаружили за столом гостя. Был он незван, незнаком и по виду чужак – круглый да чистенький. Такого ножиком пырнуть в глухом месте да кошелек отобрать – одно удовольствие. Сам в руки идет, дурачок.

– Чего тебе, мил-человек? – щурясь на добычу, спросил Лык.

– Дыхало закрой, фраер малахольный, – ласково ответил плотный юнец. – Здесь я вопросы задаю.

Лык с Шилом обменялись взглядами: вроде еще трезвые, и этакое чудо не кажется. То есть на самом деле оно. То есть двух отважных молодцов вот так, за здорово живешь, оскорбил какой-то прыщ. Что за птица чудесная?

– Ты чьих будешь, парнишка? – мирно спросил Шило, все-таки поумнее приятеля.

– Из тех, кого ты, гайменник, бояться будешь.

– Ну, говори, раз такой прыткий. – Лык подправил под руку финку в голенище. Чтоб легче вышла.

– Вы, мазурики, второго дня нищенку обидели?

– Тебе-то что за печаль? – Теперь и Шило изготовил ножик.

– Мне печали нет, а вот Обух и весь мир очень ее уважали. Трекнулись?

Тут Лык с Шилом насторожились. Грозное имя прозвучало. Паленым запахло.

– Мы-то при чем? – без лихости спросил Шило.

– На кого руку подняли, ироды? Это же Марфушенька, блаженная, что в Казанской части обитала. Весь мир ее уважал, она счастье приносила, а вы, звери лютые, глаз у нее вырвали. Отчего бедная в тот же день и преставилась. Как Обух об этом прознает, что с вами будет, фраеры?

Пояснений не требовалось. Лык да Шило быстро сообразили, что теперь земля под ногами будет у них гореть, нет им спасения нигде, везде достанут, а потому – крышка. Обидеть того, кто находился под защитой Обуха, – это не банк ограбить, суда и адвокатов не будет. Спасаться надо, но как? Сами собой финки юркнули в сапоги, парнишки засуетились.

– Слышь, добрый человек, ты не спеши, – мирно попросил Лык.

– Да уж, откушай чайку нашего, – поддакнул Шило. – Может, уговор сложим.

– Чай с вами пить нечего, а уговор будет один. – Юнец сурово замолчал и усами передернул, тоже очень даже сурово. Ну, показалось так напуганным бродягам.

– С нашим удовольствием, – за обоих согласился Шило.

– Выкладывайте, кто и зачем надоумил вырвать у Марфуши глаз. За это сдам вас, фраеров, не Обуху, а местному приставу.

– За что же приставу? – встрял Лык.

– Да хоть за канарейку, что у тебя за пазухой сидит, – уверенно, как знал, сказал гость страшный. Тут Лык и Шило порешили, что мучитель видит насквозь одежды, совсем, значит, беда. Эх, такого в компаньоны – цены бы не было в карточной игре, всех разули бы.

– Ты, это, барин… лады… согласны, – поспешил Шило.

– Только вола мне не водить.

– Как можно, барин. – Шило весь изошел тяжким вздохом. – Так дело было. Под утро в лакши перекидывались…

– Где?

– В чайной на Крестовском, ну, Лык и спустил кровь.

– Кому?