Ваал

Мирович. То есть как же? Как и тогда же сами по себе жили?

Руфин. Нет, теперь уж я совсем не у него.

Евгения Николаевна (сильно волновавшаяся от всех расспросов Мировича и перебивая мужа). Мы в совершенно отдельном доме живем. У мужа никаких даже дел нет от Бургмейера, кроме самых незначительных и, между прочим, вашего дела.

Мирович. Какого это моего дела?

Евгения Николаевна. Сейчас расскажу. Но вы, однако, позвольте нам поприсесть у вас. Сами вы нас не приглашаете к тому. (Мужу.) Садись.

Руфин сейчас же сел на один из стульев и только никак не мог сладить со своими неуклюжими и вдобавок еще в перчатки затиснутыми руками. Сама Евгения Николаевна, с чувством брезгливости смахнула с дивана пыль, уселась на него, вынула из кармана своего платья очень красивую папиросницу, взяла из нее спичку и папироску и закурила. Во всех манерах Евгении Николаевны, вместо прежней грациозной женщины, чувствуется какая-то чересчур уж разбитная госпожа, так что, усевшись, она сейчас же выставила из-под платья свою красивую ботинку и начала ею играть. Мирович также опустился на свой стул.

Евгения Николаевна (как-то в сторону и наотмашь, попыхивая своею папиросочкой). Прежде, Вячеслав Михайлыч, вы, как мне казалось, по крайней мере верили в мою дружбу, но теперь, я боюсь, вы разочаровались немножко во мне.

Мирович. Отчасти-с.

Евгения Николаевна. Очень жаль. Но настоящий визит мой, впрочем, надеюсь, опять убедит вас несколько в ней. Что я жила в доме у Александра Григорьича Бургмейера и что в последнее время рассорилась с ним, вы, конечно, знаете.

Мирович. Да-с, я слышал это.

Евгения Николаевна. И слышали тоже, что Бургмейеру ваш приятель Куницын, который бог знает каким лгуном уж тут является, наплел на меня целую ахинею. Бургмейер сначала всему верил, но теперь, кажется, несколько поколебался… (С иронической улыбкой.) Так что, даже наградивши меня маленьким приданым, постарался пристроить за своего бывшего управляющего, как обыкновенно старые богатые вельможи делали.

Мирович при этом презрительно улыбнулся.

Евгения Николаевна (заметив это). Что Куницын по своей ветрености способен все сделать, мне не удивительно, но говорят, будто бы он – что меня очень уж поразило – явился к Бургмейеру по вашему, между прочим, совету. Правда это или нет?

Мирович (подхватывая). Совершенная правда!

Евгения Николаевна (несколько опешенная этим). Вас, впрочем, я тут много не виню: вы сами, вероятно, были введены в обман, потому что я очень подозреваю, что всю эту историю выдумала и заставила Куницына рассказать ее Бургмейеру, собственно, ваша Клеопатра Сергеевна!

Мирович (уже строгим голосом). Как-с Клеопатра Сергеевна?

Евгения Николаевна. Почти уверена в том и сделала это затем, что сама желает воротиться к мужу. Этим словам моим вы, конечно, не поверите.

Мирович (тем же голосом). Вы не ошиблись!.. Я всем даже словам вашим совершенно не верю!..

Евгения Николаевна. Ваше дело, хотя я в то же время опять должна сказать, что про Клеопатру Сергеевну я только подозреваю, но что господин Бургмейер желает с ней сойтись, на это уж я имею положительные и неопровержимые доказательства.

Мирович. Он может желать, сколько ему угодно, это ему никто не мешает.

Евгения Николаевна. Но он, по видимому, кроме желания, имеет полную надежду привести это в исполнение… Первое его намерение было удалить вас куда-нибудь подальше отсюда. Для этого он упросил компанию «Беллы» сделать вам предложение ехать в Америку. Вы, я знаю, получили такое приглашение?

Мирович молчит.

(Продолжая.) Но вы, как я слышала, были так умны и проницательны, что поняли ловушку и отказались от этого прекрасного предложения; тогда господин Бургмейер решился употребить против вас более верное средство… Муж мой теперь налицо и может подтвердить то, что я вам говорю… Он велел ему скупить какое-то взыскание на вас, по которому ежели вы не заплатите Бургмейеру, то он поручил мужу посадить вас в тюрьму, и тогда уж, конечно, Клеопатре Сергеевне очень удобно будет возвратиться к супругу своему.

Мирович (со вспыхнувшим лицом). Что господин Бургмейер готов мне сделать всевозможное зло, я никогда в этом не сомневался.

Евгения Николаевна. Н-ну! Может быть, тут и не один Бургмейер виноват… Я, собственно, затем и приехала, чтобы повторить вам несколько раз: «Остерегитесь и остерегитесь!..» (Обращаясь к мужу.) Но скоро ли же будут взыскивать с господина Мировича?