Ваал. Неисповедимый путь

Одолев около мили, они увидели первый кряж. Огромные глыбы льда в беспорядке громоздились друг на друга, как бетонные блоки. Зарк, пригибаясь под ударами встречного ветра, заработал ледорубом и в конце концов расчистил узкий проход, где могли пройти нарты. Путники перевалили через завал, оставили позади пересеченную местность и заскользили по гладкому льду. Дорогу им освещала керосиновая лампа. Время от времени Зарк выправлял курс на несколько градусов в ту или иную сторону, хотя как он определял, куда ехать, для Вирги оставалось загадкой.

Через некоторое время (у Вирги на бровях и отросшей бородке намерз лед, и он не видел вокруг ничего, кроме тьмы и пустоты) Зарк махнул рукой и, тормозя пятками, медленно остановил упряжку.

— Привал, — перекричал он ветер. — Это середина пути.

Зарк поставил палатку из медвежьих шкур, вогнав в лед маленькие крюки, так, чтобы она гасила порывы ветра. Собаки стали мочиться в снег, Зарк бесцеремонно последовал их примеру, а Вирга и Майкл, прихватив фонарь, заползли в палатку и стали греться его светом.

В палатке тоже было холодно, но по крайней мере не дул пронизывающий ветер. Зарк наконец заполз в палатку, раскурил свою костяную трубку и проверил, не обморозил ли лицо. Подняв лампу повыше, он осмотрел лица своих спутников, и, довольный тем, что все в порядке, поставил ее в центр их маленького кружка. На стены палатки легли черные тени.

Вирга, болезненно морщась, растирал заледенелые руки.

— Сильный мороз? — спросил он у Зарка.

— Это еще тепло, бывает и хуже. Градусов сорок.

— Откуда вы знаете?

Зарк фыркнул:

— В сорок градусов мороза моча замерзает сразу, как попадает на землю. В пятьдесят градусов она замерзает еще на лету. А попробуете помочиться в шестьдесят, хозяйство отвалится. — Он выпустил густое облако синеватого дыма и посмотрел, как оно, клубясь, поднимается к коническому потолку палатки.

— Вы ведь не чистокровный эскимос, — сказал Майкл, помолчав. — Что вы здесь делаете?

Зарк невозмутимо грел руки теплой трубкой, словно не слышал вопроса. По-видимому, он не собирался отвечать. Вирга уже хотел спросить его, как собаки переносят такие холода, когда Зарк сказал:

— Отчасти я эскимос. В достаточной мере, чтобы чувствовать лед в своей крови, в достаточной мере, чтобы знать, что моя родина здесь.

— Вы родились в Гренландии?

— Черт побери, я не датчанин. Я родился в Горьком. Мой отец был наполовину эскимос, наполовину русский. Мой дед был эскимос, и черт меня побери, если я помню, как его звали, но он был отличный охотник, великий вождь своего племени. Я ничего о нем не помню, но отец рассказывал, что дед пропал во льдах, когда с костяным гарпуном пошел добывать нарвала. У нас в Горьком была маленькая квартирка; отец работал сварщиком. Квартирка была такая крохотная, что высморкаться было негде. Отцу это было как нож острый, но ему хотелось угодить моей матери. Он мечтал жить на северном побережье, а она любила город.

У лица Зарка клубился дым. Синие глаза холодно поблескивали. Так, подумал Вирга, должно быть, блестит лед под бледным летним солнцем.

— Он очень старался угодить ей, — повторил Зарк, — да разве бабе угодишь... Отец стал пить, и в конце концов они расстались. Я помню, как он разозлился, когда мать сказала, что уходит и оставляет меня ему. Что он, что ты, сказала мать, два сапога пара. Оба дикие, нелюдимые злыдни. А я как раз перед тем чуть не пришиб в драке соседского мальчишку... но это уже совсем другая история. Мать сказала правду: мы с отцом были похожи как две капли воды. Мы оба любили свободу. Эскимосская кровь звала нас вернуться во льды.

Зарк помолчал. Северный ветер тряс палатку; казалось, Зарк прислушивался к его свисту. Он настороженно оглядел лица своих собеседников, словно сомневался, стоит ли продолжать.

— И вы оба приехали сюда? — спросил Вирга. Ему было интересно услышать продолжение истории и страшно не хотелось вылезать из палатки на холод и ветер.

— Нет, — ответил Зарк. — Отец кочевал с места на место, постоянно менял работу, и я кочевал вместе с ним. Но с каждым переездом мы оказывались все ближе к Северному морю. Вот куда мы направлялись. Отцу не нужно было ничего объяснять мне; я и сам все знал. Но прежде чем мы добрались до побережья, отец заболел: что-то с легкими. Я пошел работать, на полную смену, брался за любую работу, какую удавалось найти, чаще всего дорожным рабочим или бетонщиком. Одно время я участвовал в платных боях в мужских клубах. Дрались на кулаках, и я не раз видел, как сбивали с ног настоящих силачей. Видели когда-нибудь кулачный бой? — Зарк посмотрел на Виргу.

— Нет, не приходилось.