Вадбольский – 2

Он засмеялся, быстро ухватив суть. Французы, англичане, американцы — сейчас дерутся за право провести канал между Южной и Северной Америкой, об этом на первых страницах главных газет, Лукасевич создал первую керосиновую лампу, полностью безопасную, благодаря чему освещение пришло в каждую крестьянскую хатку, а сам керосин дал толчок промышленности, Нессельроде продвигает идею целой сети железных дорог России, а то их всего две на всю огромную страну, а поручик Ржевский добился неприступной графини Мармелансы или, как говорят другие, завоевал эту крепость, что стало сенсацией и живо обсуждается во всех аристократических салонах Петербурга, Москвы и Перми…

Зачем я это брякнул, мелькнула мысль. Может, стоило бы и дальше притворяться беспечным шалопаем? Нет, он с первой встречи обратил внимание, что я не клюю на выпивку и флирт с женщинами.

Нужно что-то дать ему. Но не слишком.

— Вы правы, — произнес он серьёзно, — светский мир победу барона обсуждает гораздо больше и с подлинным интересом. Вообще, как мне кажется, ничего значимее для высшего света нет. Подобное отношение общества и вызывает рост популярности тайной организации Аскетов. Кстати, как вы к ним относитесь?

Он вперил в меня острый взгляд человека очень умного и много понимающего в мире, где приходится смотреть сквозь пену, чтобы увидеть суть вещей.

— Любые неправительственные организации необходимы обществу, — ответил я уклончиво.

Он посмотрел на меня остро.

— Опасные слова. Слишком близкие к воззрениям Муравьева-Апостола!

Я покачал головой.

— Нет уж, на эшафоте он сказал: «Проклятая земля — ни заговора составить не умеют, ни судить, ни вешать», а такое нельзя простить даже человеку с петлёй на шее. Если бы помиловали, я бы сам его пристрелил! Никто не смеет употреблять о России слово «проклятая»!

Ну вот, мелькнула мысль, и патриотом вовремя себя выставил, я молодец, а он усмехнулся, взглянул очень внимательно, словно проверяя искренность.

— Но вы хотели бы революционных изменений?

Я взглянул удивленно, откуда такое, он пояснил:

— Сужу по вашей помощи суфражисткам.

— Хотел бы, — сказал я. — Только эволюционных, это не совсем революция, хотя в какой-то мере и революция. И чтобы изменения шли не снизу, а сверху. Так меньше крови. Суфражизм выгоден экономике.

На этот раз он даже чуть улыбнулся, хотя взгляд оставался таким же испытующим.

— Эх, молодость, молодость… Но всё-таки соображаете здраво, несмотря на своё общество.

— Я молод, — сказал я скромно, — но старые книги читал. Суфражизм экономически обоснован. Европа пошла в бурный рост, ей невыгодно, что сотни тысяч хорошо образованных женщин сидят взаперти и лишь рожают детей. А мы не должны отставать, иначе проиграем!

Он смотрел с интересом, уже не скрывает, что у нас не просто светская болтовня о женщинах и развлечениях, что роднит аристократов с самым низким слоем неграмотной челяди и лишь позорит благородных людей.

— Молодость спешит, — заметил он снисходительно, — я слышал, некоторые курсанты от Аскетов в восторге. Но, думаю, это не столько из-за их противоправительственной программы, а для того, чтобы показать насколько они, сами курсанты, отважные.

— Даже не слышал, — ответил я искренне, — хотя по тем же слухам насчёт Аскетов, я в их воззрениях не увидел ничего против власти и общества.

Он недовольно поморщился.

— Вы так говорите, словно готовы вступить в их общество.

Я удивился:

— Что, и они суфражизм поддерживают?

Он хитро прищурился.

— Что вы о них думаете? Не верю, что не составили своё мнение, что не совсем в русле официально принятого сверху.

Я сдвинул плечами, вот он ещё один коварный вопрос, где нельзя ни возражать, ни соглашаться, сразу ощутит ложь, профессия такая, да и, возможно, есть подпитка магией, обостряющая такое вот восприятие.

— Это не моё дело, — сказал я очень осторожно, — но из того, что слышал, своё мнение составил. Думаю, вообще возникли, как реакция на резкое ослабление роли церкви. Когда-то была пылающим факелом, что вела народы сквозь тьму невежества, а сейчас это объект для насмешек. Если поп, то обязательно толоконный лоб. Но в обществе потребность в духовности всё же осталось, нельзя же от нравственных ценностей… простите, что таким высоким штилем, отказываться так резко… Потому и возникло общество Аскетов. Или движение, не знаю, как точнее.

Он покачал головой, взгляд оставался внимательным и прощупывающим.

— Глубоко копаете. Я полагал, как у большинства молодёжи, больше симпатий к лукулловцам?

Я отмахнулся.

— Лукулловцы просто животные, хоть и научились носить костюмы и мундиры. Конечно, я целиком на стороне Аскетов. Понимаю их чистейшие и прекрасные мотивы, с гневом и даже осуждением отношусь к любому лукуллизму. Однако…

Он слушал с удовольствием, но тут спросил с любопытством:

— Ну-ну?

Я развел руками.

— Великие аскеты, что всю жизнь боролись с соблазнами, показали нам пример величайшего подъема духа, величие воли и победы над гнусным зовом плоти. Но их жизнь… их жизнь полностью уходила на эту борьбу.

Он насторожился, взглянул прямо.

— Что вы хотите сказать? Их жизнь напрасна?