Вадбольский (СИ)

Третий шар он скастовал и метнул, когда мне оставалось пять шагов, я сдвинулся вправо, но он разгадал маневр или прочувствовал, шар огня ударил прямо в середину груди. Меня отшатнуло, с трудом устоял на ногах, успел заметить удивление на лице Москаленко и Горчакова, рубашка даже не потемнела, хотя должна бы обратиться в пепел.

Ещё три быстрых шага, он создал самый большой шар, но я левой отцепил одну его ладонь от другой, и шар погас. Правой я с наслаждением влупил в морду. Он успел дернуть головой, я попал не в челюсть, как хотел, а в скулу, пальцы слегка дернуло болью, но зато услышал сладостный хруст.

Москаль вскрикнул и обеими ладонями схватился за ушибленное место, потом правую метнул к поясу, где рукоять ножа, я воспользовался моментом и наконец-то ударил в челюсть, снова услышал хруст, ударил ещё раз, ломая кость и вбивая крошево зубов в пасть.

Он всхрюкнул и опустился на колени, затем повалился лицом в землю. Я постоял над ним, дескать, пусть поднимется, ещё добавлю с превеликим удовольствием, вы же кровавой драки хотели, но Москаленко достаточно быстро вышел к нам, наклонился к Москалю, потрепал по щекам, выпрямился и сказал громко:

— Бой окончен!.. Победитель — баронет Вадбольский!

Среди подпевал Москаля разочарованно загудели, но некоторые улыбались кумира иногда надо опускать на землю и выщипывать из хвоста самые яркие перья.

Подошел Горчаков, хлопнул меня по плечу и сказал заговорщицким шепотом:

— Я сразу понял, когда ты снял камзол.

Я буркнул:

— Ну и что ты понял?

Он помял пальцами мое плечо, сказал победно:

— Что вот эта рубашка под моими пальцами… она очень непростая! Камзол бы сразу в пепел, ещё и шкуру бы пропалило до кости!

— А-а-а, — протянул я, — ну да, зачарованная. По правилам это не запрещено. В зачарованной даже спать можно.

Он снял ладонь с плеча, посмотрел на пальцы.

— Ишь, даже не нагрелась! Очень сильный маг поработал, сразу вижу. Сколько за неё?

— Денег не хватит, — сказал я, — хоть ты и княжич.

Он покровительственно улыбнулся.

— Я не просто княжич, мой отец — светлейший князь!

Я кивнул, как бы соглашаясь, что да, круто, хотя светлейшие, как теперь понимаю, тоже разные. Вон Кутузов и Суворов — князья светлейшие. А другие с какого перепугу?

Он пошел рядом, остальные провожали меня разочарованными взглядами. Трое старались поднять Москаля на ноги, но у того подгибались колени, норовил снова лечь, его подхватили под руки и потащили в сторону лавок, туфли бессильно скребли сырую землю.

То, что Горчаков пошел со мной, снимало с меня часть проблем, я не одиночка, моим врагам пришлось бы валить обоих, а он из знатнейшего рода, вступятся такие люди, что и Академию закроют или перенесут в Урюпинск.

Он сказал с хитрой усмешкой:

— Ты начинаешь менять о себе мнения. А кое-кто даже заинтересовался.

Я буркнул:

— Плевать.

Он сказал с подчеркнутой обидой, хотя я видел, что и это игра:

— Даже не спросишь?

— Нет.

— Но всё равно скажу, — проговорил он с таким видом, словно делает мне величайшее одолжение. — Это… Глориана!

Я скривился.

— Это та великосветская богиня?

— Можно сказать и так. Но она очень умная, хоть и женщина. И хитрая. Сказать почему?.. Ну ладно, скажу за бесплатно. На тебя только она поставила!

Я покосился в его сторону, идет довольный, но по сторонам посматривает внимательно.

— А ты?

— Я само собой, но я же почти друг, не в счёт, а она… она из противоположного тебе лагеря.

Я сказал разозлено:

— Знал бы, нарочно бы проиграл!..

— Что, правда?

— Нет, конечно, — буркнул я. — Просто не люблю, когда выигрывают те, кто мне не ндравитца.

Часть третья Глава 1

Что-то я слишком часто прихожу в бешенство. Какие на хрен изящные напевы, когда сталкиваюсь с постоянным скотством, сразу убивать хочется. Не уговаривать, не переубеждать, а убивать сразу, с одного удара. То ли я стал злым, то ли люди такие, пробовал переубеждать — но где возьму эшелоны бисера?

Но я же гуманист, мать вашу, должен понимать этих людей, им до нашего уровня гуманизма как до Парижа ползком, они не виноваты, что общество такое…

Да-да, знакомая песня, в мое время тоже ссылались на общество, которое не дает им вскочить в сингулярность первыми, ещё и на халяву, так как общество обязано, хотя не понимаю, чем общество обязано лодырям, дуракам и откровенной сволочи.

Так что нет, забуду про высокий уровень гуманиста, кто мне наступит на ногу, тому оттопчу обе.

И пусть от моего баронетства только титул, любой мелкий купчишка богаче меня, но у меня достоинство в этом мире, кстати, очень удачно защищено титулом.

Так что после лекции вышел на большую перемену не как интеллигентный человек, а как аристократ и дворянин: задрав нос, на всех посматриваю так, словно прицеливаюсь кому врезать так, чтобы только кувикнул.

Это, как ни странно, подействовало. Хотя почему странно? Здесь даже аристократы — очень простые существа. И понимают только… простые доводы.

Правда, подобострастно никто не смотрит, как на княжеских сынков, но и не нарываются, урок после нескольких повторений начинают усваивать.