Вагнер

Кстати, стараниями Листа музыкальные драмы Вагнера не только увидели свет рампы. Он стремился содействовать их дальнейшей популярности с помощью печатного слова, публикуя многочисленные статьи и брошюры, посвященные творчеству своего друга. Это и «Тангейзер и состязание певцов в Вартбурге», и «Лоэнгрин», и «Летучий голландец», а позднее и статья «Золото Рейна» — об опере, постановку которой на сцене Веймарского театра осуществить так и не удалось.

Лист не только всеми силами неустанно пропагандировал произведения Вагнера, но и по-прежнему помогал значительными суммами для обеспечения сносного материального положения изгнанника. Кроме того, в феврале 1853 года Лист осуществил грандиозный проект — «неделю Вагнера» в Веймаре, в течение которой были даны «Летучий голландец», «Тангейзер» и «Лоэнгрин».

Но еще раньше, 2 июля 1853 года, Лист приехал в Цюрих. Эта встреча была одним из самых радостных событий в дружбе двух композиторов. Лист писал княгине Каролине Витгенштейн: «Меня он любит от всей души и беспрестанно повторяет: „Видишь, чем я тебе обязан!“». Восьмидневное пребывание Листа в Цюрихе дало свои творческие плоды — Вагнер с новыми силами и энергией взялся за композицию «Золота Рейна», которую детально обсудил с другом. В октябре они встретились вновь, и Вагнер даже сопровождал Листа в поездке в Париж. Благородство и бескорыстие Листа, который, не жалея сил и времени, несмотря на многочисленные трудности, занимался пропагандой творчества Вагнера в Германии и за ее пределами, а также, как мог, морально поддерживал друга, помогли Вагнеру пережить наступивший в конце 1853 года духовный кризис.

1854 год знаменуется в первую очередь серьезным увлечением философией Артура Шопенгауэра [145], а также детальным знакомством с «Божественной комедией» Данте. И нигде нельзя найти более яркого изложения новой философии Вагнера, как в его письмах Листу, который как раз в это время был занят работой над своей «Дантовской симфонией» [146]. 8 июля 1856 года симфония была закончена, и автор посвятил ее Вагнеру: «Подобно тому как Вергилий вел Данте, так и ты ввел меня в таинственные области мира пронизанных жизнью звуков. Из глубины души я взываю к тебе: Ти se’ lo mio maestro, е 'l mio autore! [147]И тебе посвящаю я это произведение! Прими этот знак преклонения от друга, дружба которого никогда тебе не изменит» ^[148]. Эта симфония впоследствии стала для Вагнера самым любимым произведением Листа, «воплощением души дантовской поэзии в ее чистейшей просветленности».

Несомненно, в музыкальном отношении Вагнер во многом явился продолжателем тех гармонических новшеств, которые были введены Листом, и влияние было обоюдным. Однако, несмотря на многочисленные совпадения во взглядах на дальнейшее развитие музыкального искусства, в вопросах практической музыкальной теории у них наблюдались существенные расхождения. Как заметил пианист и музыковед, глубокий исследователь творчества Листа Яков Исаакович Мильштейн, «если Вагнер чаще всего основывается в своей системе лейтмотивов на сопоставлении обособленных, резко контрастирующих между собой тем, которые путем комбинирования сближает друг с другом, то Лист исходит обычно из единого тематического эмбриона, который он путем сложного варьирования развертывает в ряд совершенно различных по своему характеру тем; Вагнер идет от частного и единичного к общему, Лист, наоборот, от общего к частному и единичному» ^[149].

При всем уважении к взглядам Листа на развитие музыкального искусства Вагнер был далек от того, чтобы принять и его творческие методы, и отнюдь не пытался копировать их, в чем его иногда обвиняют. Особенности композиторского почерка Листа, во многом неприемлемые для Вагнера, давали последнему возможность иногда весьма пренебрежительно отзываться о творчестве своего «духовного отца», что впоследствии отметит в своих дневниках дочь Листа Козима: «Сам Вагнер как-то не без иронии заметил о симфонических поэмах Листа: „Я часто после первых же шестнадцати тактов восклицал в изумлении: „Довольно, я понял всё!““» ^[150].