Вагнер

Годы 1880—81, и в известной мере последующие, заняты новыми большими работами Вагнера-теоретика. Он спешит, высказаться по ряду вопросов, волнующих и тревожащих его, пересматривает свое мировоззрение с начала до конца. Результатом являются статьи в «Байрейтских листах», написанные на тему «Религия и искусство». Все эти высказывания Вагнера подготовлены предшествующими его мыслями. Старость не угасила в нем ни былого темперамента, ни способности к широкому охвату тем. Эти статьи интересны не только как последняя установка Вагнера-мыслителя, в них воплотились идеи того времени, взгляды определенной классовой группы. Именно от них исходит то, что потом стали называть «идеей Байрейта», и что нашло себе наиболее полное выражение в трудах известного вагнерианца-пангерманиста X. С. Чемберлена, одного из тех, на котором лежит наибольшая ответственность за искажение облика Вагнера. Это идеи «регенерации». Мысли об единстве «всего сущего» (индийско-буддистская философия), жизнь как «школа страдания», понимаемая нашей волей чувство всеобщей потребности в «избавлении». Вагнер здесь снова возвращается к Шопенгауэру. От нею он берет учение о «моральном значении мира». Вместе с тем Вагнер приветствует и Дарвина, своеобразно понимая его эволюционную теорию как доказательство единства всего живого мира, как предлог распространения «сострадания» и на животных. Он, с одной стороны по-прежнему категорическим образом восстает против церковности, «застывшей в догматике», а с другой — с еще большей силой отрицает механический материализм Бюхнера и Молешотта. Единственно правильные пути человечества — это пересоздание человека изнутри. Здесь в какой-то степени встречается Вагнер с Львом Толстым, не любившим его музыки и не знавшим его теорий. Искусство во главе с музыкой остается для Вагнера вершиною человеческих достижений. В области политики он высказывается против Бисмарка, против войны с Францией, которую десять лет назад приветствовал в националистическом опьянении; выступает против «вооруженного мира». — «Не строить, а срывать крепости, не брать залоги будущей военной безопасности, а давать залоги будущей уверенности в мире».

Вагнер мыслит себе будущее, как общество лишенное «принуждения», единомыслящее. Он проповедует создание вегетарианских союзов, обществ покровительства животным, пацифистских организаций. Особенной действенности ожидает он от их совместной работы с социалистическим движением. Вагнер не был бы тем, кем он оставался, — т. е; представителем радикальной мелкобуржуазной интеллигенции эпохи начинающегося империализма, классовых групп, оттесняемых финансовым капиталом, — если бы он не проповедывал также эмиграцию и колониальную экспансию, которую он называет «новым переселением народов» для обездоленных.

Театр Вагнера. Байрейт.

Вилла «Ванфрид». Дом Вагнера в Байрейне.

«Парсифаль» Эскиз к 2 действию П. П. Жуковского и бр. Брюкнер. Байрейт.

Осознание последней политической установки Вагнера наиболее важно как раз теперь, когда Вагнера изо всех сил хотят сделать фашистом. Путанником Вагнер остался конечно до конца. Реальный политической программы он не создал. Его радикализм, порою совершенно неожиданный в эпоху Бисмарка, «заигрывание» с социализмом во время «законов против социалистов» (первый— в 1878 г.) — сочетались у него с теорией столь реакционной, как неравенство рас. Быть последовательным и умным (недаром «социализмом дураков» называл антисемитизм Бебель) до конца Вагнеру не было суждено. «Видеть, все видеть — и молчать»: достойно преодолеть страдания, осознать силу любви между мужчиной и женщиной, которая может и вознести, и уронить, которая является соприкосновением «чисто человеческого» с «вечно природным» — вот последние идеи Вагнера.

Отсюда легко перейти к «Парсифалю». На первый взгляд «христианнейший» миф по существу является иллюстрацией здесь изложенных идей Вагнера. «Драма — не род поэзии, а отброшенное из нашего замолкшего внутреннего мира зеркальное отражение действительности». Последнюю свою «оперу» Вагнер окрестил «сценическим священным праздничным представлением». Оконченный 13 января 1882 г. «Парсифаль» был поставлен в первый раз 26 июля 1882 г.

30 лет оставался «Парсифаль» исключительной собственностью Байрейта. В первом сезоне он был дан шестнадцать раз подряд: Байрейт привлек к себе публику со всех концов земли. Театр себя окупил. Вагнер мог умереть с сознанием того, что его дело будет жить.