Вагон святого Ипатия (СИ)

В общем, заговоры он тоже не умел организовывать. Так в чем же его ценность? А ценность его была в том, что он умел привлечь к совместной работе людей, которые без него были не способны сработаться. Пока он был дееспособен, верхушка большевиков была занята делом, а не поеданием друг друга. Не только большевики. Старые специалисты вполне добросовестно трудились на благо Советской власти, при этом саму власть ненавидя. Стоило Ленину отойти от дел, как пошли битвы бульдогов и не всегда под ковром.

Так что, беру Ильича в долю. Не главой правительства, а на руководящий пост в министерстве юстиции. И не министром, а товарищем министра. Министр, Иван Григорьевич Щегловитов, меня почти устраивал.

«Холодный и жестокий, этот вечно улыбающийся и готовый улыбаться высокий старик с розовыми щёчками неизменно отвергал все ходатайства о помиловании или снисхождении».

Известен своими антисемитскими взглядами. Придерживается правых взглядов, покровительствовует «Союзу русского народа». За время управления министерством Щегловитов стал жупелом для либеральной общественности. Та его люто ненавидела. Так что с тем же Сталиным, который возглавлял черносотенцев он прекрасно знаком. Да и Ильич ему известен. Правда, той нужной мне решительностью, которая требовалась в данный момент, Иван Григорьевич не обладал.

– Иван Григорьевич, я считаю, что вам не хватает действенной поддержки со стороны общественности. Поэтому я решил усилить аппарат вашего министерства людьми, твердо отстаивающими принципы самодержавия именно в рамках общественной деятельности. Поэтому, у вас будет служить общественный контролер с правами товарища министра Владимир Ильич Ульянов.

– Ваше величество! С моей точки зрения, деятельность господина Ульянова выше всяких похвал. Но согласится ли он взять на себя столь опасную работу? Как вам известно, либералы и анархисты не брезгуют заниматься шельмованием и даже убийством верных слуг вашего величества. Стать жертвой бомбистов…

– Не переживайте Иван Григорьевич, господин Ульянов согласен взять на себя столь тяжкую ношу.

Чувствовалось, что Щегловитов не просто так согласился на назначение нового помощника. Понимает, на кого отныне будет направлена вся ненависть врагов государства. Позже, я получил информацию о том, что говорил Иван Григорьевич в кругу доверенных лиц.

– Господа, не стоит опасаться карьеры господина Ульянова. Если он проявит ожидаемое от него усердие, то рано или поздно станет мишенью для бомбистов. А если проявит недостаточное усердие, то лишится службы. Но что то мне подсказывает: что быть ему объектом охоты.

Ожидаемое усердие Ильич проявил. Он ведь не один пришел в министерство юстиции, а во главе целой компании общественников. К задаче искоренения разного рода девиантов он отнесся ответственно. При этом, руководимые им общественные обвинители прекрасно понимали, как нужно воздействовать на мнение что просвещенной публики, что простого народа.

Большинство привлеченных Ильичом кадров, были прекрасными ораторами и их речи оказывали такое воздействие на слушателей, что они теперь рукоплескали не адвокатам, а обвинителям. Стоит ли удивляться тому, что присяжные как правило выносили вердикт: «Виновен!», а судьи под гром аплодисментов отвешивали максимально возможные наказания. А если учесть, что я вынужден был уступить напору общественного мнения? Ведь раньше за антигосударственную деятельность виновные сильно не страдали. Максимум – ссылка на окраины Империи, откуда было нетрудно сбежать. А сейчас даже сбегать не стремятся, ибо в диких краях теперь можно неплохо преуспеть, если есть голова на плечах и полезные умения. Но теперь много что поменялось. Сочетание антигосударственной деятельности с преступлениями против общественной морали, народу очень не нравилось. Народ требовал крови! И Закон менялся в угоду народному мнению. Энтузиазм трудовых масс подогревался тем, что помимо сурового каторжного срока виновный терял все, что имел за душою материального. Конфискации подлежали земельные угодья в пользу малоземельных крестьян. Городская недвижимость становилась муниципальной собственностью, а деньги на счету в банке переводились в Фонд Общественного потребления. Стоит ли говорить о том, что борцов с тиранией старались извести под корень?

Правда, нужно отдать должное просвещенной публике, террор который творила свежеиспеченная «Ульяновская клика» не находил у нее одобрения. И она вовсе не молчала. Учитывая, что за высказывание личного мнения полиция уже давно никого не хватала, несогласные с политикой «Ульяновской клики» все накопившееся в душе возмущение выплескивали на страницы газет.