Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии

Но те же самые процессы, только позже, возникли и у других народов – носителей тюркского языка, пришедших во время Великого переселения и столкнувшихся с местным русским населением: у лангобардов, саксов, англов, бургундов и др. Все они двигались в сторону создания славянских по лексике и грамматике, но тюркских по фонетике (и небольшой остаточной лексике) языков, которые мы теперь называем германскими. Таким образом, задачей следующей части данного исследования будет выявление славянской и русской этнической принадлежности местного населения и механизмов создания германских языков как креольских на русской основе, но на базе тюркской фонетики.

Замечу, что еще позже на славянских землях появились балты. Слово «балт», согласно Мураду Аджи, тоже тюркское; не исключено, что это были наиболее поздние тюрки, вторгшиеся в Европу на славянские земли, но не пожелавшие стать германцами. Их славянизация и русификация происходила уже в иных условиях, поэтому они породили другую группу языков, балтскую. К сожалению, в данном исследовании мы не имеем возможности заниматься историей еще и балтских языков; нас интересует только история сложения и развития языков германских.

Со временем между германскими и балтскими народами возникли противоречия, и один из балтских народов – пруссы были уничтожены германцами. Остались лишь латыши и литовцы. Читатель может спросить: а разве тюрки по происхождению будут нападать и уничтожать таких же тюрков? Ответ мы находим у того же Мурада Аджи: «Тюрк не узнает тюрка, не помнит предков. Маленький осколок выдает себя за целое, за самостоятельный народ. Придумывает, что угодно. Кумык, например, в диссертации пишет, что кумыки – не потомки великих степняков, а отюрченные лакцы и даргинцы из селения Кумух. Позор такой “науке”. Тюрков, как правило, унижают сами же тюрки! И не надо никого винить» [3, с. 7]. Так что одни тюркские народы дрались с другими; то же самое происходило и с германскими народами.

Итак, каким образом азиаты-тюрки стали европейцами-германцами? Естественно, что, прежде всего, необходимо привлечь данные языкознания.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ РУССКИЕ В ЕВРОПЕ

ДАННЫЕ СРАВНИТЕЛЬНОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ

В XIX в. оформляется компаративистика, или сравнительно-историческое языкознание, – «область языкознания, объектом которой являются родственные, то есть генетически связанные языки» [139, с. 486]. Иными словами, основное направление этой отрасли науки – выяснение родства языков. Идея, вообще говоря, весьма здравая и очевидная. Сравнивая языки, удалось уточнить не только их типологию, но и степень родства. Хотя отдельные идеи высказывались такими мыслителями, как Данте, Постелл, И. Ю. Скалигер (1599) и Г. В. Лейбниц, но настоящий расцвет компаративистики начался в XIX в. «Главные фигуры той революции в сравнительно-историческом языкознании, которая привела к созданию сравнительно-исторической грамматики, были Ф. Бопп (“О системе спряжения санскритского языка в сравнении с таковою в греческом, латинском, персидском и германских языках”, 1816), Р. К. Раск (“Разыскания о древнесеверном языке”, 1818), Я. Гримм (“Грамматика немецкого языка”, т. 1–4, 1819–1837) и В. фон Гумбольдт (“О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития”, 1820) и др.» [139, с. 487]. Как видим, В. Н. Топоров считает возникновение компаративистики настоящей научной революцией и имеет на это полное право. Впервые удалось показать фонетические соответствия в развитии разных языков, и эти законы изменения вполне напоминали формулы физики. Впервые одна из гуманитарных наук, языкознание, смогла дойти до такого уровня формализации, где вполне возможно было применять математические методы. И естественно, что это направление становится в языкознании ведущим, своего рода знаменем эпохи.