Ваятель фараона

- Так вот где ты лежишь, Тутмос! - сказал низкий голос. - Я прошел через все помещения большого дома и не нашел ни души. В спальне стоит твоя кровать, а ты улегся в доме своего подмастерья.

- К чему мне все это немое великолепие, Пенту? - едва ворочая опухшим языком, возразил Тутмос, который узнал по голосу врача. - К тому же кто знает, смогу ли я оставить этот дом со всем, что в нем есть, за собой? Поэтому уж лучше вовсе к нему не привыкать.

Врач подошел к больному и взял его за руку.

- Ты говоришь так, потому что болен, Тутмос! Только когда люди заболевают, они начинают плести подобные глупости!

Он наклонился над Тутмосом.

- Твоя кровь не кипит, - сказал он уверенно, - да и пульс бьется не чаще, чем обычно.

- Червь сидит у меня не в крови, - возразил Тутмос, - а в голове.

- Так-так! - протянул Пенту и положил свою ладонь на лоб Тутмосу. - Ты говоришь... в голове, а может быть, в желудке? Тебя не тошнит?

- Тошнит, но...

- Так я и думал! Все же большинство людей едят слишком много. За счет одной четвертой того, что люди съедают, они живут. За счет же остальных трех четвертей живем мы, врачи!

Несмотря на мучившие его боли, Тутмос смеется. Он смотрит на Пенту, лицо которого стало надменным. "Эти врачи, - думает Тутмос, - считают, что они понимают все, что происходит в наших внутренностях, и могут определить, что мы съели".

Вслух он говорит:

- Может быть, ты и прав, Пенту. Но я довольствуюсь очень немногим.

- Тебе виднее, - согласился врач, и его лицо приняло еще более замкнутое выражение. - У меня есть один заговор, избавляющий от боли и тошноты, вызванных болезнью тела. Но раз ты считаешь, что демон поселился у тебя в голове, мне придется возжечь священную смолу и окурить тебя.

- О воля небес! Не надо! - взмолился Тутмос. - Как может этот тяжелый запах избавить меня от боли!

- Разве ты позволяешь кому-нибудь давать тебе советы, когда работаешь над моделью? - Голос Пенту звучал резко. - Поэтому и ты не учи меня, как мне избавить тебя от болезни! - Пенту подошел к жаровне, где, на свое счастье, нашел тлеющий еще уголек.

Он положил его в медную чашу, которую носил всегда при себе, бросил сверху какую-то смолу и немного благовония и принялся раздувать огонь. Пока плавилась смола и воздух в помещении наполнялся удушливым запахом, Пенту бормотал свои заклинания.

Тутмос не прислушивался к его монотонному голосу. Он повернулся на бок, спиной к врачу, закрыл глаза и старался дышать ртом. В горле у него стало першить. Будучи не в силах больше терпеть, он соскочил с лежанки и бросился к двери, чтобы вырваться на свежий воздух. Ничто не терзало так Тутмоса - ни солнечный зной, ни слепящий свет, ни шум, ни даже укусы комаров, - как эти пары, грозившие задушить его. Но Тутмос не успел добежать до двери - голова у него закружилась, началась рвота.

Пенту подскочил к нему и, поддерживая под руки, отвел обратно на лежанку.

- Вот видишь! - сказал он. - Я выгнал демона болезни. Теперь тебе станет лучше.

Пенту стал заливать дымящиеся угли в своей чаше.

"Я обязательно должен вылепить эту голову, - подумал Тутмос, - это лицо, полное самодовольства!" И в первый раз после упреков Бака он ощутил желание снова работать. А это для него гораздо важнее, чем избавление от головной боли. Тутмос приподнялся на лежанке и стал наблюдать за врачом.

Угловатый профиль Пенту, четко вырисовывавшийся на фоне светлой стены, глубоко врезался в память Тутмосу: слегка выдвинутый вперед нос, резко выделяющиеся брови, широкий рот, торчащие уши.

"Может быть, - думает Тутмос, - мне удастся взять хоть часть от самоуверенности Пенту, пока я буду лепить его лицо". Однако сердце подсказало ему другое. "Нет! Совсем не тот ближе стоит к правде, кто больше всего уверен в себе!" Этот внутренний голос испугал Тутмоса. "А как же царь? - пытается он возразить. - Разве царь не само воплощение правды и уверенности, силы и мужества, соединенных в одном лице?" - "Да, это так! На то он и сын Атона! А что касается сыновей человеческого племени..." Тутмос так и не смог довести свою мысль до конца. Страшная усталость охватывает его. Дыхание становится ровнее. Прежде чем уйти, Пенту бросает на спящего гордый, удовлетворенный взгляд.

Уже далеко за полночь Хори вернулся домой. Ведь во дворе дворца было выставлено столько интересного, что, даже часами осматривая все это великолепие, можно было запомнить лишь незначительную часть его. Здесь были работы и золотых дел мастеров, и товары горшечников, и многочисленные сосуды, изготовленные из гранита, песчаника, алебастра. Были выставлены оружие и конская сбруя, резные фигурки из дерева и мебель: столы и сундуки, отделанные золотом и лазуритом. Конечно же, здесь были и работы скульпторов, а также разноцветные ткани, ленты и многие другие вещи, которые так хотелось посмотреть.