Вайдекр, или Темная страсть

— Я отвезу вас домой, — сказал Джон, и в его голосе звучали теплота и терпение.

Теперь я знала, что он любит меня. Любит меня так сильно, что готов принять на веру то, что я делала, хотя это могло подсказать ему, что я далеко не такая прямодушная хорошенькая девушка, какой казалась. Он мог догадаться, что у меня есть секреты, и страшные секреты. Но он предпочел кликнуть лошадей и повезти меня домой. Мы ехали, глядя на заход солнца, который перешел в светлые сумерки, пока мы добрались до долины Гудвудского леса, а затем и в сияющую звездами ночь, напоенную сладостными ароматами. Домой мы приехали уже при свете луны, крохотного тонкого серпа на синем небе, и когда Джон Мак-Эндрю подал мне руку, помогая выйти из экипажа, я почувствовала легкий призрак поцелуя на своих волосах.

Он не стал принуждать меня к объяснениям. Стояли последние дни уходящего лета, трава была вся скошена, зерно просеяно, и оставалось много времени для визитов, танцев и пикников.

Когда мы с Селией, мамой и Гарри ездили к Хаверингам, мы с Джоном всегда совершали одинокие прогулки по заросшему саду. Возвращаясь к чаю, мы видели, как обменивались улыбками мама и леди Хаверинг, но улыбки немедленно исчезали под нашими взглядами. Иногда по вечерам мы сворачивали большой ковер в гостиной Хаверингов, а мама садилась за рояль и играла джигу и разные деревенские танцы. Свой первый и последний танец я танцевала в объятиях Джона. Затем, пока мы ждали наши экипажи и воздух становился все холоднее и холоднее, доктор накидывал на мои плечи шаль, иногда слегка касаясь пальцем моей щеки, холодной и мягкой в лунном свете, как цветок.

Экипажи подкатывали к крыльцу, он подсаживал меня в карету и, мягко сжимая мои пальцы, прощался со мной отдельно от всех. Лошади уносили нас домой, я откидывалась на шелковые подушки и чувствовала тепло его улыбки, блеск глаз, прикосновение руки к своей щеке. И я сидела не шевелясь, а мама сидела рядом со мной и тоже тихо улыбалась.

Но это легкое изящное ухаживание не могло поглотить меня настолько, чтобы я забыла о власти над Гарри, о власти над землей. Примерно раз в неделю я поднималась по ступенькам в тайную комнату и брала Гарри в ослеплении страха и наслаждения. Чем чаще это происходило, тем меньше это значило для меня, пока наконец мое ледяное презрение к Гарри не стало реальностью.

Теперь я точно знала, что мое влечение к Гарри исчезло. Хотя я думала, что веду себя с ним как свободная женщина, на самом деле я была рабом. Это не было свободным выбором. Я хотела его потому, что он был сквайр, а не ради него самого. Но сейчас, когда он потерял свое чистое очарование и стал довольно толстым и обрюзглым мужчиной, было уже поздно. Я имела дело со сквайром, а не с Гарри. Я не могла сказать «нет». Моя безопасность и мое присутствие на земле означали, что я должна обладать ее хозяином. Я платила свой оброк точно так же, как платят его наши арендаторы, подходя к моему столу с монетами, завязанными в уголке платка. Когда я ложилась на спину или ходила по комнате, пугая и восхищая Гарри каждым своим движением, я платила свои долги. И понимание этого удручало меня.

Гарри лишился своего очарования, но его не лишилась земля. Вайдекр сверкал той осенью, как алая кисть рябины. Летнее тепло стояло так долго, что даже в октябре Джон возил меня на прогулку в одной только накинутой на плечи шали. Но вскоре неожиданно пришли морозы, и на подернутой инеем земле я отлично могла видеть следы лисы. Наступил охотничий сезон. Каждый день мы с Гарри тренировали наших гончих и не говорили ни о чем другом, кроме как об охоте, собаках и лошадях. Это был первый сезон Гарри, и он страшно волновался. То, что наши гончие были самыми лучшими, означало, что хозяин должен следовать за ними по пятам, скакать по любым тропинкам и перепрыгивать через любые препятствия. Наш Шоу был отличным загонщиком, знавшим все лисьи тропы, к тому же я всегда скакала рядом с Гарри.

ГЛАВА 12

При таких опытных советчиках, как загонщик Шоу и я, у Гарри были все шансы на успех, и первый день охоты в октябре превратился в одну долгую славную гонку, которая началась на общественной земле. Затем большой петлей мы обогнули поля за нею и убили лиса там, где лес Вайдекра граничит с вересковой пустошью. Это был старый опытный зверь. Клянусь, я уже охотилась за ним в последний год жизни папы. Тогда ему удалось уйти от своры наших гончих, но сейчас он стал тремя годами старше, папы уже не было в живых, и даже неопытный Гарри, который был начисто лишен охотничьего инстинкта, догадался, что хитрое животное стремится к воде, чтобы замести следы.

— Выпускай собак, Гарри, — кричала я, перекрывая лай гончих и грохот копыт, и ветер относил мои слова прочь.