Вайдекр, или Темная страсть

Доктор Пирс недавно появился в нашем приходе и мало что понимал в этой семейной сцене. Но, будучи светским человеком, он с вежливым интересом расспрашивал Гарри о его фермерских экспериментах. Гарри чрезвычайно гордился теми новшествами, которые он ввел на нашей земле, зажиточностью арендаторов, которую он считал следствием своего мудрого правления, и известностью Вайдекра как одного из наиболее передовых хозяйств. За мной числились другие достоинства: моя любовь к старинным методам хозяйствования и моя репутация внимательной и чуткой к нуждам поместья хозяйки привлекали ко мне многие сердца.

— Когда я только стал сквайром, у нас насчитывалось с десяток поденщиков и мы пользовались плугами, дошедшими до нас без изменений со времен римского нашествия, — хвастливо говорил Гарри, оседлав своего любимого конька. — А сейчас мы пашем плугами, которые ведут борозду до самой вершины холмов, и почти не держим батраков в Экре.

— От этого для нас мало пользы, — холодно отозвалась я с другого конца стола. Краем глаза я заметила, как Джон вздрогнул от звука моего голоса и непроизвольно потянулся за стаканом. — Батраки, которые, бывало, жили в лачугах вокруг деревни, теперь стали работать поденно или даже жить в работном доме и трудиться в его бригадах. А твои замечательные плуги, распахивая старые добрые луга, создают избыток засеянной земли, что постепенно, год за годом, приведет нас к излишку урожая. Цена на хлеб упадет, зерно едва будет окупать расходы с его продажи, его станут выращивать все меньше, и в первый же неурожайный год произойдет взрыв, поскольку цены подскочат до небес.

Гарри через стол улыбнулся мне.

— Ах ты, старый тори, — поддразнил он меня. — Ты ненавидишь всякие перемены, но именно ты ведешь запись расходов и не хуже меня знаешь, что пшеничные поля прекрасно окупаются.

— Да, они дают нам доход. Они дают доход дворянству. Но они принесли мало добра людям в Вайдекре. И они доставили столько горя тем, кого мы называем своими людьми, тем, кто жил в лачугах, которые мы снесли, и тем, кто держал своих свиней на общественной земле, которую мы отобрали.

— Ах, Беатрис, — продолжал свои поддразнивания Гарри. — Ты поешь на два голоса. Ты радуешься, когда записываешь в книги наши доходы, но в глубине души ты предпочитаешь старые, расточительные методы хозяйствования.

Я улыбнулась в ответ почти виновато, позабыв в эту минуту Джона, позабыв свои страдания, думая только о Вайдекре. Замечание Гарри выглядело справедливым. Наши разногласия начались с тех пор, как мы стали совместно управлять землей. Если бы я посчитала его методы угрозой для жизни и процветания Вайдекра, я могла бы запретить их в ту же минуту. Стоило мне наложить вето на любой его план, и мы никогда больше не услышали бы о нем. Но меня, одну из ничтожной горсточки богатого дворянства среди миллионов бедноты, пугало и заботило то, что нововведения Гарри и развитие хозяйства во всей стране делало богатых еще богаче, а бедных — беднее.

— Да, это правда, — призналась я, улыбнувшись Гарри. — Я всего лишь сентиментальный фермер.

Стул Джона резко скрипнул, царапая полированный пол, когда мой муж резко поднялся и вышел из-за стола.

— Прошу извинить меня, — сказал он, намеренно игнорируя меня и обращаясь только к Селии. Тяжело ступая, он прошел к двери и со стуком закрыл ее за собой, как бы подчеркивая свое отвращение к нам и к этой освещенной свечами комнате. Селия испуганно глянула на меня, но я даже не повела бровью.

— Но вы ведь приехали с севера, — обратилась я к доктору Пирсу, будто меня и не прерывали, — где, я думаю, выращивают мало пшеницы. И должно быть, вы находите нашу страсть к дорогой пшенице и к белой муке странной.

— В некотором роде да, — признался он. — В моем родном графстве, Дархэме, бедные до сих пор едят черный хлеб. По сравнению с вашими золотыми булками он довольно гадкий, но зато дешево стоит. Они едят много картофеля, выпечку предпочитают из грубой муки. Все это делает пшеницу гораздо дешевле. Здесь, я думаю, беднота очень зависит от урожаев пшеницы?

— О да, — тихо подтвердила Селия. — Вот и Беатрис так говорит. Это неплохо, пока цены на зерно остаются низкими, но стоит им вырасти, как начинается настоящая нужда, поскольку у бедняков нет другой пищи.

— Потом, эти проклятые хлебные бунты. — Возмущение Гарри было основательно подогрето двумя выпитыми бутылками вина. — Они рассуждают так, будто мы специально насылаем дожди, чтобы погубить урожай и взвинтить цены.

— Это еще не все, — продолжила я. — Мы всегда оставляем все зерно в Вайдекре, но бывают нечестные торговцы, которые укрывают зерно от рынка и норовят его переправить в другое графство. Намеренно создавая нехватку хлеба, они прекрасно понимают, что после этого начнется голод и беспорядки.

— Если б только они опять вернулись к выращиванию ржи, — вздохнула Селия.