Вайдекр, или Темная страсть

— Я желаю тебе спокойной ночи и завтра доброго дня. — Он пристально изучал меня взглядом. — Ты выглядишь усталой, Беатрис.

— Я устала до полусмерти, — рассмеялась я. — Но горячая ванна быстро приведет меня в норму. И огромный ужин.

Улыбка не коснулась глаз Джона. Он выпустил мою руку, сел в коляску, и странное трио укатило. Больше я их не видела тем вечером. После обжигающей ванны я съела ужин, которого хватило бы на двоих, и нырнула в постель. Но перед тем как я заснула, меня пронзила мысль о тайных слезах молодого Роджера, и у меня заболело глубоко под ребрами. Потом это прошло. Ничто больше не трогало меня в те горячие грустные дни.

Вскоре начались августовские увеселения, что означало череду пикников и вечеринок с фейерверками в Чичестере. В это время я почти не встречалась с Гарри, Селией и Джоном. Все дни я проводила в поле одна.

Но я не чувствовала никаких сожалений, моя работа означала, что на следующее лето, быть может, мне удастся освободиться от этой жизни презренного бейлифа и вновь стать такой же веселой и беззаботной, как Селия. На следующее лето я буду любоваться тем, как коричневеют коленки Ричарда, как появляется на его носу россыпь веснушек, и я научу его танцевать со мной. Я вновь стану живой.

Раздался скрип открываемой двери, и вошел Гарри, одетый для работы в поле. Мой брат превратился в жестокую пародию на того короля урожая, каким он был всего три года назад. Его круглое и золотистое от загара лицо сильно обрюзгло, мясистые щеки переходили в двойной подбородок. А его стройное юношеское тело постепенно приобретало расплывчатые формы любителя поесть и поспать.

— Мне пришло в голову отправиться на телеге в поле и немного пожать, — мальчишеским тоном заявил он. — Жнецы ведь сейчас на лугу у Большого Дуба?

— Нет, — ответила я. — Там они были три дня назад. Сейчас они на лугу у Трех Ворот. Поезжай, я приеду туда позже. Присмотри за сбором колосков. Я говорила тебе, что я их припугнула.

— Отлично, — ответил Гарри. — Я, наверное, останусь там до обеда. Если я не вернусь до трех, пришли мне с кем-нибудь еду в поле.

Он вернулся назад меньше чем через час.

— Они оскорбили меня. — Гарри вошел без стука, его нижняя губа подергивалась от гнева и обиды. — Они не хотели со мной разговаривать. Не стали петь и не дали мне места в их линии. Они поставили меня у самого забора. А когда я сказал: «Ну, ребята, давайте споем», — один из них ответил: «Того, что нам платят, едва хватает, чтобы дышать. Так что пойте, сквайр, сами».

— Кто это сказал? — резко спросила я. — Я завтра же прогоню его.

— Понятия не имею, — раздраженно ответил Гарри. — Я не знаю их имен так, как ты, Беатрис. Для меня они все на одно лицо. Но жнецы его наверняка запомнили.

— Так они мне и скажут, — скривилась я. — Ну и что ты сделал?

— Я поехал домой, — негодующе сказал Гарри. — Что еще я мог сделать? Если я не могу убирать урожай на моих собственных полях, то хотя бы пообедать дома я имею право. Почему они так разговаривали со мной? Мы для них столько делаем! Мы дали им работу. Селия каждую неделю отсылает им продуктов на несколько фунтов. И этот праздничный обед! Он обойдется нам недешево. Никакой благодарности, подумай только, Беатрис!

— Праздничный обед! — воскликнула я. — Его не будет в этом году!

— Но Селия уже все организовала. — Гарри непонимающе уставился на меня. — Ты поручила ей это, и она устраивает обед на мельнице, как только будет убрано последнее поле. И я тоже сегодня сказал об этом жнецам. Так что уж лучше не отменяй его.

Я в растерянности помолчала, грызя кончик ручки.

— Ладно, — согласилась я. — Раз это запланировано и мельник Грин не возражает, пусть повеселятся. В конце концов, если возникнут какие-нибудь неприятности, мы сможем уйти пораньше.

Я торопилась с уборкой не только для того, чтобы освободить Вайдекр от долгов, но и потому, что я чувствовала приближение бури. Чувствовала всей кожей, хотя небо было ясным-преясным. Дни стояли жаркие, слишком жаркие. Люди, работавшие в поле, невыносимо страдали от зноя. Один из жнецов упал в обморок прямо на свой серп. Когда я подбежала, то увидела, что рана очень страшная, почти до кости. Но едва я предложила послать за хирургом в Чичестер, как пострадавший — это был сын старого Жиля — поднял на меня ставшие от боли огромными глаза и сказал:

— Нельзя ли мне обратиться к доктору Мак-Эндрю, мисс Беатрис?

— Сколько угодно, — с внезапным раздражением сказала я. — Полезай в телегу, она как раз едет в усадьбу. Но если доктора Мак-Эндрю нет дома, то пеняй на себя.

Парню повезло, Джон был в саду и сразу же оказал ему помощь, и так хорошо, что уже через три дня тот мог выйти в поле собирать колоски. Еще одно доказательство опытности моего мужа. Еще одна причина для бедняков любить его. И ненавидеть меня.

Погода, казалось, тоже ненавидела меня. Пшеница буквально осыпалась в руках. Люди не разговаривали между собой, даже дети переговаривались только шепотом. Не пели птицы. Казалось, что они с отчаяния улетели из Вайдекра, и теперь тут навсегда воцарилось молчание.