Вайлет. Изменчивыми тропами

Спустя полчаса, когда Кеннет ушёл обсудить с Морти наш дальнейший путь, а Лилит, споив мне не меньше литра отвратительного на вкус и цвет отвара, ушла готовить обед, я, наконец оставшись в одиночестве, наблюдала за покачивающимися веточками сухой лаванды над головой, раз за разом прокручивала наш последний разговор с его высочеством. Вспоминала его ласковую улыбку, взгляд, полный нежности и вины, понимала, что после произошедшего со мной в нём что-то изменилось. Он стал по-другому ко мне относиться, это было не явно и не слишком заметно, но женщины такое легко распознают. То свободное дружеское общение – исчезло, возникло ощущение скованности и неловкости. И это значит, Кеннет влюбился, а я… мне давно страшно признаться даже самой себе в своих чувствах к мужу. Я боюсь. До ужаса боюсь, что стоит только впустить его в своё сердце, обязательно что-то произойдёт и мне снова придётся пережить боль утраты. И нет, это неправда, когда говорят, что время лечит, оно лишь учит жить с этой болью, помогает свыкнуться с ней. Она вгрызается в тебя, словно пиявка, время от времени напоминая о том, что ты потеряла…

– Морти и остальные решили нас проводить до Вистерии, – прервал мои гнетущие мысли Кеннет, забираясь в домик, – Тимс сказал, что часто так случается, когда цирк малой группой проезжает по небольшим городкам и посёлкам.

– Да, в прошлый раз они так выезжали, – проговорила, взглянув на мужа, заметила его обеспокоенный взгляд, поспешила сказать, – я в порядке.

– Кажется, Лилит больше тебя переживает из-за шрама на твоей груди, – виновато улыбнулся Кеннет, поправив сползшее на мне одеяло.

– Лилит первая красотка в цирке. Она очень ответственно следит за своей внешностью и даже крохотный и едва заметный прыщик для неё вселенское горе, – пояснила озадаченному мужу, – для меня это не столь важно, но, как любая женщина, девушка и девочка, конечно же, хочу выглядеть красивой.

– Ты прекрасна! И я хочу тебе сказать, – начал муж, бережно взяв меня за руку, нежно провёл пальцем по внутренней части моей ладони, – Татьяна…

– Может не надо…

– Татьяна, ты забыла – я тебя чувствую, – снисходительно улыбнулся его высочество, провёл второй рукой по моему лицу, проговорил, – чувствую твой страх давней потери, чувствую, как твоё сердце ускоряет ритм, стоит тебе меня увидеть. Знаю всё, что происходит в твоей душе… как, впрочем, знаешь и ты. Я люблю тебя. Когда ты умирала, я умирал вместе с тобой. Татьяна – это не страшно, каждая утрата – это приобретение нового. Нельзя запрещать себе жить только лишь из-за страха потери. Ты теряешь гораздо больше, добровольно лишая себя любви.

– Его звали Кирилл, – гулко сглотнув, заговорила я, посчитав, что между нами больше не должно быть никаких секретов, – мы с ним были знакомы со школы. Помню, когда меня впервые завели в класс, двадцать пять третьеклашек любопытным немигающим взглядом уставились на меня и только он что-то увлечённо рисовал на листе бумаги, не обращая никакого внимания на новенькую. Для меня это было очень важно, он как маленький прутик в водовороте событий помог удержаться мне тогда на плаву. Кирюха был первым хулиганом и заводилой в классе, но, как это ни странно, учился лучше всех и только за его бунтарское поведение ни один учитель не ставил ему отлично. На что он всегда нагло фыркал и гордо заявлял: «Главное, я знаю, остальное неважно». Он был таким всегда. В школе, в университете, с друзьями… немного резким, немного грубым, но на него всегда можно было положиться. Кирилл был тем, кому смело можно было довериться, попросить о помощи и быть уверенным, что он не откажет. Защитив дипломную работу, мы решили с ним, наконец, съехаться, но прежде расписаться в загсе и отметить наш союз небольшой попойкой с друзьями… Я ждала его, звонила, он не отвечал… больше часа я простояла на крыльце, прячась от проливного дождя под козырьком старого здания. И только вернувшись домой, узнала, что Кирилл попал в аварию и его больше с нами нет… А я продолжала жить, что-то делала, даже удачно устроилась работать в престижную компанию, гуляла с друзьями, ездила в отпуск, смеялась, а вечерами рыдала в подушку, оплакивая друга и любимого. Прости, что рассказала тебе это, я хотела объяснить, почему я сторонюсь тебя. То, что сейчас в моей душе происходит, стоит мне только посмотреть на тебя, увидеть твою улыбку, твой взгляд, услышать твой голос… это ещё сильнее, ещё ярче и глубже. И ты прав, я боюсь снова испытать ту боль, тот ужас, когда продолжаешь жить, а тебя рядом не будет.

– Татьяна, – глухим голосом проговорил Кеннет спустя несколько минут тягостной тишины, нежно вытер с моих щёк беспрерывно текущие слёзы, прошептал, – я всегда буду рядом – обещаю.

– Королева, – с кривой усмешкой напомнила мужчине, зло стирая со своей шеи мокрые дорожки.

– Не ты ли сказала, что вместе мы справимся? – ухмыльнулся Кеннет, подав мне кружку с водой, сверкнув своими тёмными глазами, чеканя каждое слово, проговорил, – никто и никогда больше не причинит тебе боли, я этого не допущу.

– Хм… ты стал… это ты говоришь или твой дракон?