Вакансия третьего мужа

– Да не должен он! – В голосе Насти снова послышались слезы. – Я с ним почти 10 лет проработала. Он мне доверял, а я его действительно предала.

– И теперь твою чувствительную натуру это мучает. Брось, Романова. С такими моральными принципами на войне не выжить. Варзин – твой враг. Так бывает. Прими это как данность и начинай жить в соответствии с этим постулатом. Война закончится – видно будет.

С таким подходом Настя была не согласна, но ей оставалось только примириться. Неприятный осадок остался, но в целом пока предвыборная кампания шла бойко и довольно гладко. То есть Насте было противно, нестрашно и интересно одновременно.

Вместе с модным и довольно дорогим фотографом Сашей Ивановым они провели для Фомина фотосессию. Редакционный верстальщик Женька Воробьев смакетировал предвыборный плакат, с которого до невозможности красивый и мужественный Фомин призывно улыбался избирательницам и сиял своими голубыми глазами. При первом взгляде на этот плакат становилось понятно, что избирательницы не только охотно отдадут Фомину свой голос, но при возможности еще и охотно отдадутся.

Плакаты, календарики и магнитики на холодильник были сверстаны и ждали открытия избирательного счета, чтобы быть напечатанными и розданными в руки электората. Магнитики придумала Настя и страшно ими гордилась. Как человек, постоянно борющийся с лишним весом и постоянно проигрывающий в этой борьбе, она понимала, что любая женщина, в неурочное время подошедшая к холодильнику, чтобы что-нибудь съесть, встретив взгляд красавца Егора, лишний раз покручинится о собственном несовершенстве и холодильник открывать ни за что не станет.

Потихоньку создавался предвыборный штаб. Обещанный Стрелецким финансист оказался довольно приятным дядькой лет пятидесяти. Звали его Сергеем Ивановичем Котляревским. Худощавый, седой, с заметными залысинами на лбу, он обаятельно улыбался, смотрел приветливо, но без особого стремления понравиться, дал несколько дельных советов по обустройству штаба, с Фоминым быстро сошелся, с Настей ходил курить, а заодно привел девятнадцатилетнюю Анютку, дочку каких-то своих знакомых, которая с этого момента в штабе отвечала за телефоны.

Анютка, конечно, в Фомина сразу влюбилась, на Настю первое время смотрела как на соперницу, а потому держалась букой, но быстро поняла, что любовных отношений между Егором и Настей нет, а потому дуться перестала и оказалась веселой компанейской девчонкой, по первому требованию готовой сварить довольно сносный кофе.

Насте казалось, что в штабе (под него была выделена большая комната на первом этаже офисного здания, которое, как выяснилось, принадлежало Стрелецкому) завелся умильный щенок, который, весело тявкая, цокает по паркету разъезжающимися от переизбытка чувств лапами.

Подруга Инна познакомила Настю с Ириной Степановной – женщиной, которая уже полтора десятка лет руководила в городе командой агитаторов. Внешне она была похожа на бабушку. Такую, как в детских книжках рисуют. Собранные в пучок волосы, круглые очочки в роговой оправе. Белая блузка с жабо, заколотым под самым горлом брошкой с камеей.

Впрочем, она и была бабушкой троих внуков, а параллельно – крепким профессионалом. Ее люди работали на самые различные партии и самых разнообразных кандидатов. Это была настоящая команда, умело разносящая листовки и предвыборные газеты по почтовым ящикам и квартирам.

– Вас наверняка привлекут на партию работать, да и на Варзина тоже, – сказала Настя при первом разговоре с Ириной Степановной. – Вы нас не бросите?

– Не брошу. – Ирина Степановна неодобрительно блеснула своими очками. – Людей у меня много, так что бригады, которые будут работать на вас и на конкурента, будут разные. Репутацию я берегу, а потому работать буду качественно. Слива не бойтесь.

– Да я-то не боюсь. Но с нами может быть опасно иметь дело, – предупредила Настя.

– Я человек взрослый. Разберусь. – Ирина Степановна насмешливо улыбнулась. – Если я подписала договор, то ничто не заставит меня его нарушить. Будьте уверены.

Еще одним членом их команды стал Костя Скахин, назначенный начальником штаба. Когда-то он работал на предприятии Фомина начальником юридической службы. Потом подался в частные предприниматели, особо не преуспел, но и не пропал совсем. Сейчас он целыми днями корпел над предвыборным законодательством, составлял перечень необходимых Фомину документов и всяческие графики. В отличие от строгого и педантичного Сергея Ивановича, он был веселый и шебутной. Постоянно травил анекдоты и заигрывал с не замечающей его Анюткой. Насте он нравился за легкий и открытый характер.

Главным идеологом кампании стал главный редактор «Курьера» Юрий Гончаров, правда, сразу поставивший условие, что работать он будет «под прикрытием», то есть инкогнито.

– Вы, ребята, поймите, мне с властью ссориться не с руки, – так объяснил он свое решение Фомину и Насте. – Так что светиться в вашем штабе я не буду. Стратегию придумаю, а реализовывать ее вы сами будете, без меня. Связь будем держать через Романову. В том, что она в редакцию приходит, ничего необычного нет.