Вахта 'Арамиса', или Небесная любовь Памелы Пинкстоун

- А ну вас всех. Объявляется кормление зверей, - буркнул Пино и пошел к стеллажу с контейнерами, придерживаясь за ремни и поручни. Плавать в свободном полете он терпеть не мог.

- Рановато, - сказал Санти. - Вроде бы еще полчаса...

- Это уж мое дело.

Капитан обернулся и внимательно посмотрел на Пино. Пино остановился и тоже посмотрел на него.

- Выкиньте меня в Пространство, капитан, - проговорил он, - но этот рейс добром не кончится.

Санти оттолкнулся от потолка и ловко спланировал прямо в гамак:

- Худшее, что могут сделать с честными пиратами - это повесить их на реях. У нас для этой цели могут служить внешние антенны. Так что гарантирую вам вполне современный финал. И беспрецедентный притом.

0'Брайн медленно проговорил:

- Не болтайте лишнего, мой мальчик. Даже здесь.

Санти улыбнулся, пожал плечами и пристегнулся к гамаку. Во время свободного полета спать разрешалось только в закрепленном положении.

ДЕЛА ДОМАШНИЕ

Пол под ногами слегка дрогнул, - это значило, что буксирная ракета отошла от "Арамиса". Симона поколдовала еще немного у пульта, - Паола знала, что это убираются трапы, соединявшие ракету со станцией. Симона включила экран обозрения, и все принялись искать крохотную удаляющуюся звездочку. Паола покрутила головой, но не нашла. Ракета была небольшой, шла почти без груза, - увозила всего четырех человек и кое-какие их вещи, - и поэтому, пока включили экран, она была уже далеко. Ираида Васильевна и Ада cмотрели внимательно, - наверное, они-то ее видели. Паола повернулась, пошла к двери и услышала, что Симона тоже поднимается. Если Симона вставала или садилась, то это было слышно в каждом уголке станции.

- Ну вот, - сказала Ираида Васильевна (она очень любила это "ну вот" и даже Симону приучила) , - теперь, девочки, до следующего отпуска.

И кому только он нужен, этот отпуск? Симоне все равно, - Агеев вернется не раньше чем через два года, если вообще... Ада видится со своим Сайкиным чуть ли не каждые три недели, и тогда они находят самый неподходящий уголок станции и целуются там, как дураки. А для Паолы эти отпуска...

Навстречу из коридора выполз "гном" с коричневыми плитками аккумуляторов. Паола подставила ему ногу. "Гном" подпрыгнул и шарахнулся в сторону.

"У, тварь окаянная", - с ненавистью подумала Паола.

- Ну вот, - сказала за спиной Ираида Васильевна, - а теперь будем чай пить.

- Сколько по-здешнему? - спросила Паола.

- Двадцать сорок две, - ответила Симона, и Паола перевела часы: "Атос", "Портос", "Арамис" и "Первая Козырева" отсчитывали время по Москве.-А теперь попрошу минуточку внимания. Мои пироги!

- Ваши пироги? - поразилась Ираида Васильевна.-Я допускаю, что вы можете собственноручно смонтировать универсального робота, но испечь пирожок...

- Знают ведь, - засмеялась Симона, - как облупленную знают. Ну, признаюсь. Не я. Мама. Сунула на космодроме.

Мама - это была не совсем мама. Это была мать Николая Агеева. Все невольно перестали жевать.

- Ешьте, медам-месье, ешьте, - сказала Симона. Связь была.

И каждому показалось, что именно это и было самым главным за последние несколько дней. Вот это далеко не достоверное известие, что агеевцы живы.

- Связь была великолепна. Приняли целых полслова: "...получ..." По всей вероятности, "благополучно".

-- Строго определяя, это не связь, а хамство, - сказала Ада.

Ираида Васильевна улыбнулась и кивнула: ну конечно же, "благополучно". Другого и быть не может. Для таких людей, как Симона и Николай Агеев, все вcегда кончается благополучно. Потому что они умеют верить в это неизменное "благополучно". И хотя сидящие за столом перебирают сейчас десятки слов, которые могли быть на месте коротенького всплеска, чудом принятого Землей, - все равно для Симоны из всех этих слов существует только одно.

"Если бы так было с ними... - думала Паола, подпершись кулачком. Если бы два года не было связи с "Бригантиной"... Она не любит своего Агеева. Она просто относится к нему, как жена должна относиться к мужу. Странно, для всего люди напрйдумывали разных слов, даже больше, чем нужно, а вот для самого главного нашли одно-единственное; называют этим словом все, что под руку попадет, - даже обидно... А может, пришлось бы придумывать для этого самого главного столько слов, сколько людей на свете, - нет, в два раза меньше: для каждых двух... А то ведь, наверное, всем кажется, что только у тебя - настоящее, а все остальные - это так, привычка, или делать нечего, или, как говорит Симона, "сеном пахло"... чушь всё. Всё чушь и всё - неправда. А правда начнется тогда, когда дрогнет пол под ногами и замурлыкают огромные супранасосы, и бесшумно, незаметно даже - снизу или сверху, появится синтериклоновая перегородка, и снова все качнется, и еще, и еще, и когда остановится - это будет значить, что "Бригантина" приняла трап".

- Чай стынет, - сказала Симона, - можно приниматься за пироги.

- С чем бы это? - полюбопытствовала Ираида Васильевна.

- Великорусские. Посконные. Сермяжные. Что, я не так сказала? - Симона умудрялась выискивать где-то совершенно невероятные слова. - Вот, убедитесь. С грибами и с визигой.