Вахтангов [1-е издание]

12 июня 1912 года получен заграничный паспорт. Утром на другой день Вахтангов в Киеве садится в поезд на Петербург. А ночью с 15-го на 16-е путешественника уже треплет качка на пароходе по пути в Стокгольм.

В кармане всего семнадцать рублей. Накануне в северной столице в ресторане «Аквариум» почти столько же оставлено за ужин и вино. Мимолетную встречу со школьным товарищем Борисом Ремезовым захотелось отпраздновать веселыми воспоминаниями о Владикавказе с тостами за искусство и за будущее!

Короткая стоянка в Гельсингфорсе. Прогулка по чистеньким улицам у Западной пристани. Незнакомая речь с певучими окончаниями. — Но как далеко этим аккуратненьким и угрюмым буржуа-финнам до легендарных героев их древности — Вейнемейнена, Ильмаринена, Леминкайнена, песнопевцев, шутников, охотников, богатырей! Борьба с природой за сокровище «сампо», дарующее счастье и довольство, закончилась идеалом сытости и бестревожного существования. Героическая поэзия рун Калевалы превратилась в самодовольное мурлыканье за подсчитыванием бухгалтерских балансов. Вахтангов с любопытством всматривается в лица финнов, любуется городом и без сожаления спешит на пароход.

После Гельсингфорса начались шхеры. Жемчужная гладь северного моря. Прозрачный воздух. Мягкое солнце. Скалистые острова, покрытые купами елей и сосен. В густой хвое сверкают стволы берез. Острова и скалы свободно разбросаны в море рукой взволнованного художника-великана.

Пароход режет воду… Евгений Богратионович старается отвязаться от назойливого попутчика-комиссионера.

В Стокгольме Вахтангов шесть часов бродит по улицам. Ищет комнату. По случаю олимпийских игр в городе комнаты дорога. Наконец, русскому гостю сдают комнату за две кроны в день.

18 июня остается 14 крон 55 эре. Дальше в записной книжечке лаконичные строки:

«20 июня 1912 года. Перевода нет. Страшно. Что-то будет. Нигде не был. Только купался. Ибо всюду нужны деньги. К вечеру 4 кроны 20!

21-го. Дал домой телеграмму. К вечеру 1 кр. 35! Больше одного дня просуществовать трудно».

25-го послано письмо Надежде Михайловне:

«Объявилась масса приятелей-шведов. Теперь через них устраиваюсь на пансион к одному инженеру, который живет в своей вилле часах в 10 от Стокгольма. Это на юге Швеции. Я забыл название городка. У них своя яхточка. Ежедневно будем выезжать в море, купаться и лежать на солнце. Обстановка жизни и стол — простые, почти деревенские. Режим шведский — все в определенный час. Народ они здоровый — геркулесы. Отчего же мне не пожить в семье, вскормившей геркулесов? И если мне будет недорого, я поеду, ибо санатория не дождешься. Дерут здесь ужасно. На пансион гораздо дешевле. Ну видишь, как все благополучно сложилось».

Забывчивый приятель, обещавший из Петербурга перевести деньги, подвел.

29 июня в записной книжке: «А денег все нет».

Приходится занимать на завтрак, на билет, чтобы посмотреть олимпийские игры, а обедать у случайных знакомых. Очень немногие из шведов понимают немецкий язык. Вахтангов объясняется по словарику. Чтобы заняться чем-нибудь, покупает «Коновалова» Горького на шведском языке и начинает переводить на русский.

Наконец, приходят из дома деньги, полученные авансом в МХТ. Вахтангов расплачивается с долгами и заранее подсчитывает скромные ресурсы на обратное путешествие. Богратион Сергеевич не собирался помогать отступнику-сыну. 10 июля Евгений Богратионович пишет по этому поводу жене:

«Что касается меня, то я на все махнул рукой. В тех условиях и средствах, в которых я нахожусь, я стараюсь жить продуктивно для здоровья. Пусть на душе отца будет грех. А впрочем, я его даже не хочу винить: с его точки зрения я сумасброд, нахал, безжалостный и бессердечный человек. Такому он не хочет помочь».

На отдыхе здоровье крепнет. Этому не мешает отсутствие лишнего гроша в кармане. Но скоро начинает одолевать скука. Размеренный и аккуратный образ жизни шведов убийственно однообразен.

17 июля в длинном послании, написанном непритязательными виршами, Евгений Богратионович жалуется Сулержицкому: