Вакханалия

– Андреа Инганнаморте.

– Лучанский Эммануил. – пожав протянутую пятерню, в ответ назвался прибывший.

Дверь за гостем автоматически закрылась, и машина на огромной скорости понеслась в сторону Рима, разгоняя плетущиеся попутки проблесковыми маячками и крякающей сиреной. Сквозь тонированные окна невозможно было определить красоту видов, проносящихся мимо. Заехав в популярный туристический район Навона, Андреа предложил гостю, прежде чем заняться делами, заселиться в пятизвездочный Отель Lifestyle Suites Rome, где был забронирован, пусть не самый дорогой, но прекрасный номер, оформленный в постельных тонах, с видом на площадь с обелиском, украшенным древнеримскими статуями. Впрочем, на подробные экскурсии не было времени. Лучанский не стал выяснять название всех этих красот и, побросав вещи, налегке спустился вниз к машине. Вновь забравшись в штаб на колесах, расположился в кресле у небольшого столика напротив итальянца, восседавшего важно вразвалку, на правах хозяина.

– Пока Вы летели, нам удалось навести кое-какие справки и проследить путь картины. Ваш господин оказался прав, она в Риме, но добыть ее будет так же сложно, как спуститься в ад и вернуться обратно.

– Что это значит?

– То и значит. Ее нынешний владелец вряд ли расстанется с ней за деньги. Он привык оперировать такими суммами, что вам и не снились, тем более, что материальная ценность картины его совсем не волнует: его интересует ее магический смысл и вес. Тут, ваш хозяин, что называется, серьезно подставился, доверившись простому художнику, и посвятив его, в ночь после дня солнцестояния, в таинство античных богов, давая ему покровительство муз. Античные боги итак вытеснены христианством, как язычники. Еще не хватает, чтобы их пространство было нарушено, а картина «Вакханалия» – прямой портал в мир олимпийских богов и всех, кто с ними неразрывно связан. Тот же, в чьих руках находится наш шедевр, прежде всего, обязан своим существованием христианству, но не как друг, а как заклятый враг, что не мешает ему ненавидеть и независимых олимпийских богов. Он давно мечтает наложить свою лапу на мир, отошедший на второй план, но, по-прежнему, играющий решающую роль в мировой культуре. Стоит выбить базовые ориентиры и крах не заставит себя ждать. Враг рода человеческого не случайно присматривается к Дионису, погрязшему в праздности и разврате. Измерений много, а пристанище античных богов едино и, стоит нащупать слабое звено, как мир древней красоты, словно созревший плод, упадет в руки его нового обладателя. Этого нельзя допустить. Теперь ты догадываешься с кем придется иметь дело?

– Только этого и не хватало. Как крещеный христианин, я знаю о ком ты говоришь. А как пагонист по вероисповеданию, я прекрасно понимаю, что мне в случае неудачи нашего предприятия грозит.

– Хорошо, что мы друг друга поняли, теперь давай проработаем детали и помни – никому доверять нельзя.

– Я это учту.

И два заговорщика уткнулись в составляемый план, пытаясь вычислить дальнейшие шаги оппонентов и место хранения искомой картины.

Глава 5. «Выставка».

Слухи разлетелись быстро. Художественный мирок, как та песочница, где задом друг к другу толкаются дети и, стоит в ней кому-нибудь выделится, так сразу все участники игры бросаются выкладывать из песка одни и те же «куличики», спрос на которые растет по мере увлеченности всех этим процессом. Так и в нашем случае, акции Николоса, как художника, после аукциона, резко взлетели вверх и все его работы, даже не очень удачные, пошли нарасхват, вызвав массу подражателей, что принесло счастливцу нешуточные прибыли. Он стал не только богат, но и знаменит. В высшем свете только и разговоров было, как великолепно он пишет картины и о том, кто и насколько близко с ним знаком. Посыпались заказы от натюрмортов до портретов, на которых, если честно, Николо халтурил, почувствовав вкус к шальным деньгам. Единственно к чему он относился по-прежнему серьезно, так это к картинам по мотивам мифов древней Греции, выставку которых он усердно готовил, доводя уже написанные работы до уровня, сопоставимого с совершенством. Отдаваясь творчеству с тем энтузиазмом, которое неплохо обеспечивалось попутными заработками, он во главу угла ставил свой вернисаж, обещанный Гамлетом, как приятелем и весьма успешным галеристом, так выгодно реализовавшим его талант один раз, а значит способным повторить это достижение снова. Николос на удачу очень рассчитывал, мечтая не только заработать, но и оставить свой след в истории мирового искусства.

Гамлет подъехал в мастерскую на Арбате, где вполне себе вольготно, после обретенной известности, расположился любимец фортуны, окунувшись в свое творчество с головой. Николо фанатично работал над картиной «Цветок папоротника», которая никак не давалась, и визит Гамлета был не совсем кстати. Но куда денешься от приятеля, приехавшего, к тому же, обсудить неотложные дела:

– Приветствую любимца Мельпомены, сожалеющей о всех тех, кто бросает вызов воле небес, и баловня других восьми муз, составляющих свиту самого Аполлона.