Вакханка

— Телефон? — переспросил мужчина. — Так это ты из-за него так расстроилась? Так давай скорей его искать!

Я виновато улыбнулась, профессор и впрямь выглядел очень обеспокоенным.

— Я поссорилась с Лексом, — зачем-то рассказала я.

И мужчина на миг замолчал, внимательно меня разглядывая. Я ждала, что он сейчас скажет, мол, все это ерунда. Посоветует держать себя в руках и не давать эмоциям мешать работе…

Но Валерий Павлович вдруг положил мне руку на плечо и произнёс:

— Может тебе взять выходной?

Я слегка опешила от такого предложения, но лицо руководителя излучало лишь мягкое участие. И я расслабилась.

— Мне надо отвлечься, — объяснила я своё нежелание возвращаться домой. — И найти телефон. У меня создалось впечатление, что кто-то звонил с него вчера Лексу. И я бы хотела узнать подробности.

— Звонил? С твоего телефона?

— Не знаю, я сама ничего не понимаю, — пожала плечами я.

Профессор кивнул, и ближайший час все археологи дружно осматривали усыпальницу в поисках моего сотового. Горы песка были дополнительно перекрыты и просеяны, но все без толку. На него пробовали звонить. Сигнал проходил, но звука слышно не было. Это и не странно, я всегда ставила на вибрацию во время работы.

А потом раскопки продолжились. Снова под ногами — песок, а вокруг — лишь тысячелетие стены. Это помогло немного отвлечься и подумать. Помогло понять, что даже работа не может до конца унять мелкую дрожь в руках.

А вечером, когда профессор предложил мне переехать к ним в хостел, я ответила совсем не то, что собиралась:

— Валерий Павлович, можно я улечу на несколько недель домой, в Москву?

Мужчина многозначительно посмотрел на меня и кивнул.

— Конечно, Милана. Съездите на родину, отдохните. Здесь у нас песка ещё на несколько месяцев хватит, — он тепло улыбнулся.

И мне оставалось только попрощаться с коллегами. Не стоило тянуть, а то ведь я могла и передумать.

А вот Харлампий, ожидавший меня в машине, кажется, был не готов услышать:

— Отвезли меня в аэропорт, пожалуйста.

— В аэропорт? Но почему? А как же хостел? Как же копать Македонского?

Я вяло улыбнулась.

— Не беспокойся, без меня все не раскопают, — махнула рукой. — А мне нужно отдохнуть. Я хочу начать все с чистого листа, Харлик. А для этого нужно перевернуть страницу.

— Значит, вы все решить?

— Решить, — кивнула я, глядя на оранжево-закатный горизонт.

Мой чемодан ещё с самого утра лежал в багажнике, а все деньги — в археологическом рюкзаке. Полечу прямо так. Если повезёт, завтра буду уже дома.

И мне повезло. Ближайший рейс до Москвы был через полтора часа. Я едва успела пройти регистрацию, как объявили посадку на борт. Кислотно-зелёный лайнер с логотипом S7 взлетел в пушистые облака, унося меня, как я надеялась, подальше от собственного безумия.

Почему я так быстро приняла это решение? Почему не осталась и не попробовала ещё раз поговорить с Лексом?

Потому что это было выше моих сил. По крайней мере — сейчас. Я не хотела вновь чувствовать себя униженно и жалко, не хотела видеть в его глазах такое чужое и холодное презрение. Это было слишком больно.

Да и как я могу доказать собственную невиновность, если он все уже решил: раз ему изменяли другие, значит и я — из их числа. При таком положении дел пытаться помириться просто унизительно.

И я не буду пытаться.

Был лишь один минус во всей моей жёсткой позиции: я ужасно страдала. От понимания, что рядом со мной нет и не будет больше этого мужчины, все валилось из рук. Апатия и полное отсутствие желания жить раз за разом наваливались с дьявольским упорством.

Громкий гул самолётных двигателей погружал меня в полусонное состояние.

— Сок, кола, вода? — раздался женский голос, вырвавший меня из плена мрачных мыслей.

— Нет, спасибо, — вяло ответила я.

И руки сами полезли в рюкзак, ставший ручной кладью. Порылась в поисках жвачки, неожиданно нащупав гладкую ручку археологической кисточки. Достала наружу, нервно разглядывая подарок Лекса.

Что он здесь делает? Похоже, прежде я слишком часто разглядывала эту вещицу, сидя дома. А потом ленилась убирать к остальным инструментам.

Пальцы привычным движением провели по выпуклостям гравировки, глаза скользнули по переливающемуся перламутру ручки. Что-то острое и тяжёлое сдавило грудь.

У соседа по креслу в наушниках заиграл Helloween.

Это было уже слишком. Как теперь жить дальше, когда все вокруг будет мне напоминать о нем?

Я зажмурила глаза, обещая себе не открывать их, пока не прилетим. Но настойчивые образы самоуверенно улыбающихся губ и дерзко-голубых глаз преследовали меня и здесь.

Когда я вошла в свою маленькую съёмную квартирку, было уже раннее утро. Хозяйки, слава Богу, не было, и моему досрочному возвращению никто не удивился. Не разбирая вещи, зашла в душ, под горячими струями которого долго тепла уставшее тело. А потом просто упала на кровать и уснула.

Ближе к обеду пришла Ульяна Петровна и начала долго причитать, что никак не ожидала увидеть меня здесь так рано.

— Предупреждать же надо, кумушка! О чем же ты думала-то?

— Ульяна Петровна, разве я не заплатила вам за этот месяц? — устало спросила я, начиная по-настоящему нервничать.