Ваклин и его верный конь

Давным-давно в Большом лесу — том самом, что необъятной зеленой рекой течет в Синих скалах, — жили-были дед и баба. И была у них корова, которая давала старикам молоко. И кошка, что на чердак гоняла мышей. И собака, что стерегла их домик. Не было у старика и старухи только детей — скрашивать их одиночество.

И они из-за этого очень горевали.

Днем, занятые работой, старик и старуха меньше чувствовали свое одиночество. Но как только наступали сумерки, бабка принималась вздыхать:

— Эх. старик, глухо и пусто у нас в доме… Была бы у нас дочурка, весь бы двор звенел ее песнями?

А дед подхватывал:

— Эх. старуха, знаешь, как мне хочется послушать свирель… Был бы у нас сын. он бы каждый вечер веселил мое сердце игрой на свирели. Разве это жизнь — ложись в постель с петухами и до самого света ворочайся с боку на бок. думай о смерти.

Так, жалуясь на судьбу, старики прожили в своем домике среди Большого леса много лет. Но, видно, на веку им было писано дождаться лучших дней!..

Как-то раз дед сидел в тени развесистого дерева. Вдруг над головой его раздался жалобный птичий писк, и на землю упала белая голубка со сломанным левым крылом. За ней гнался ястреб. Это он сломал ей крыло.

Старик прогнал хищника и отвес раненую голубку домой. Три дня и три ночи бабка прикладывала к больному крылу, целебные травы, а дед делал примочки из теплого молока. На четвертый день крыло зажило и стало здоровее, чем было.

— Ну, а теперь, милая пташка, лети себе на здоровье да берегись разбойника ястреба! — сказал дед и выпустил белую голубку на свободу.

Голубка взлетела, покружилась над домиком, потом села на грушу, что росла у крыльца, и вдруг заговорила человеческим голосом:

— Послушайте, дед и баба! Над источником, где вы берете воду, лежит большой черный камень. Перенесите его сегодня же домой, прикладывайте к нему целебные травы, которыми лечили мое крыло, и поливайте молоком. Через три дня и три ночи камень треснет, и из него выскочит то, чего вы напрасно ждете вот уже много лет. Пусть растет ваше дитя крепким и здоровым… Только помните: захочет сын пойти по белу свету искать добра, вы его не останавливайте, как бы вам ни было горько!

Сказав эти слова, дивная птица взмахнула крыльями и скрылась в чаще леса.

А старики… Ну, конечно же, дед и баба, на радостях не дослушав до конца голубкину речь, побежали к источнику! Нашли там большой черный камень, с трудом притащили его домой. А потом целых три дня и три ночи не отходили от него ни на шаг: обкладывали его целебными травами, поливали теплым молоком.

И вот наконец настало утро четвертого дня.

Камень вдруг зашевелился и вздрогнул, как живой. Затем послышался страшный треск, и черная громада раскололась на две половины. Из трещины проворно выскочил мальчик. Сам маленький, щечки круглые, как яблочки, волосы мягкие, словно шелк, золотые, как солнечный луч, что озарил с его появлением бедный домишко. И хоть был он мал, под его задорным носиком кудрявились небольшие светлые усики.

— Доброе утро, матушка! Доброе утро, батюшка! — воскликнул мальчик и поклонился онемевшим деду и бабе до земли.

Услышав эти долгожданные слова, старики чуть на радостях богу душу не отдали…

«Матушка!..» Сколько раз старухе снился этот дивный сон! А теперь — какое счастье! — перед ней наяву стоял живой мальчик, смотрел на нее своими большими голубыми глазами, а его губки произносили это самое дорогое на свете слово — мама!.. Ну как тут не заплакать от счастья.

«Батюшка!..» Эх, старина, наконец-то довелось тебе услышать наяву этот оклик! Почему бы тебе, добрый человек, не поплакать на радостях? Пусть болтают, что слезы лить — удел женщин!..

Старики долго стояли перед мальчиком, будто вкопанные, а из глаз у них катились одна за другой крупные слезы — то были слезы счастья… Потом они наперебой бросились обнимать приемыша, и с того дня в маленьком лесном домике не смолкал радостный смех. Трое его обитателей жили припеваючи…

Камен — так назвали своего приемного сына старик и старуха — рос не по дням, а по часам. Он стал ходить со стариком в лес за дровами, и его вязанка была вдвое тяжелее отцовской. В пять лет с мальчиком не мог тягаться ни один мужик из соседних деревень — всех он клал на лопатки. А когда ему исполнилось пятнадцать лет, сильнее его не было человека во всей стране.-

В ту пору родину Камена постигла страшная беда.

Темной ночью Стоголовый змей, обитавший в Чертовых горах, пролетел по небу над родными местами юноши и угнал с собой дождевые облака, словно стадо овец. Запер их в пещеры за железные двери под девять замков…

В стране началась невиданная засуха. Умолкли говорливые горные потоки. Пересохли полноводные реки. Увяли деревья. Пожелтела трава-мурава в лугах. Земля вся потрескалась от жажды.

И повсюду настал страшный голод и мор.

Люди бродили по сожженной зноем земле, словно тени, не сводя воспаленных глаз с выцветшего неба!

— Хоть бы одно облачко показалось! Может, пошел бы дождик! — шептали их потрескавшиеся губы.

Но с неба смотрело на них только безмолвное солнце, с каждым днем оно палило землю все лютее, все беспощаднее.