Вакцина от страха

– Ну, во-первых, и та, и другая стали кое-о-чем догадываться. Вроде бы, даже поделились друг с другом подозрениями. Куценко об этом донесли. Кто? Да какая разница! Наушниц среди медсестер у него всегда хватало. А, во-вторых, обе врачихи слишком активно пропагандировали «Спутник». Это делало невозможным применение в клинике «СуперВак короны», которую активно лоббировал Кирилл.

– И что, в итоге сугубо научный спор стал поводом для убийства? – спросил с недоверием Пищик. Внезапно Муромцева, о которой Леха успел подзабыть в ходе этого «увлекательного рассказа», подала голос:

– Да причем тут наука? Что за романтические бредни? Это чистый бизнес. На Куценко давили сверху, чтобы его клиника закупала «СуперВак», к изготовлению которого было причастно высокое медицинское начальство. В обмен ему обещали большие откаты. Как говорится, ничего личного. Эту сладкую парочку вообще волновали только деньги, – всхлипнула Муромцева, – а я-то, дура… Была лишь орудием в их руках. Ничем не лучше того идиота санитара, которому пообещали нехилые комиссионные… Извините, можно вопрос?

– Пожалуйста, – сказал Пищик, хотя ему давно все было ясно, и новые откровения молодой докторши вряд ли что-нибудь добавили бы к этому делу.

Муромцева попросила воды, и капитан пододвинул ей стакан. Галина отхлебнула из него и тихо заговорила:

– Я понимаю, почему вы заподозрили, что Калюжного убили. Думаю, вас смутило, что Елена Петровна торопилась кремировать тело. Но смерть от сердечного приступа Крымовой и Войцеховской!.. Как вы догадались, что они умерли не своей смертью?

– В расследовании очень помог заведующий патологоанатомическим отделением Кащеев, – сказал Алексей. – Он сразу понаставил немало вопросов в своем заключении о причинах смерти коллег. Мне удалось выяснить, что Куценко подменил эти документы. Я вчера заглянул к Кащееву, и тот показал мне первоначальные варианты медицинских заключений и подробно рассказал о своих сомнениях. Нашим криминалистам удалось обнаружить яд в теле умерших докторов. Вот и вся разгадка.

Капитан Пищик промокнул салфеткой лоб и поднял телефонную трубку:

– Уведите.

Стрелка у ПамПуша

– Ты не забыла, что завтра митинг? – голос Емельяна в трубке прозвучал тревожно.

– И что с того? – удивилась Рита, а потом спохватилась. – Ой, и вправду! Совсем из головы вылетело! Спасибо, Емеля, напомнил. Значит, так, встречаемся завтра у ПамПуша, ну, то есть, у памятника Пушкину. В воскресенье автостоянки в центре бесплатные. Возможно, я приеду не на метро, а на машине.

– Со своим спортивным хахалем?

– А если даже и с ним, тебе-то что? Впрочем, точно не скажу, у него бывают утренние тренировки. В общем, как получится.

– Ладно, давай, Мария, забьем стрелку у памятника Пушкину. – согласился Емельян. – Наши туда из метро подтянутся. Кстати, отец Фотий объявил, что форма одежды скромная – типа как в храм ходим. Никаких коротких шортов типа трусы и голых маечек типа лифак, как ты любишь. Короче, Мария, серьезное дело затеяли, значит, и выглядеть должны соответственно.

– Ладно, заметано. Ты, главное, плакаты не забудь, моралист пещерный! – сказала Марго.

Емельян обиделся и бросил трубку. Рита подумала, что работа под прикрытием окончена, значит, ехать на митинг ей нет никакого смысла. И все-таки… Разве может она предать людей, с которыми много говорила о жизни, о Боге, и даже кое-с- кем из них успела подружиться? Людей, которые отстаивают свои убеждения с риском для дальнейшей благополучной жизни и карьеры? Предать отца Фотия? Нет, этого она себе никогда не простит!

Рита и Емельян приехали на Пушку за полчаса до назначенного времени. В отдалении скромно стоял еще один человек. Это был капитан Пищик, одетый в штатское. Алексей приехал на митинг, чтобы посмотреть на «секту опасных антиваксеров», о которой Марго ему все уши прожужжала. Впрочем, это был лишь предлог. Лехе просто хотелось побыть в выходной вместе с любимой девушкой. Емельян недобро косился на капитана, но помалкивал, видимо, вспомнив Ритины рассказы о достижениях Алексея в единоборствах. Все трое радовались, что нет дождя и погода стоит самая подходящая – не жарко и по-утреннему свежо.

Вскоре из метро показалась необычная процессия, которую возглавлял отец Фотий. Священник шествовал к памятнику в полном облачении, в высокой камилавке и с большим наперстным крестом на груди. Признаться, вид он имел внушительный. Следом за ним громко топали Геша и Глаша, одетые, как по грибы, в маскировочные куртки цвета хаки. Правда, Глаша была не в штанах, а в длинной юбке и в бандане маскировочной расцветки. Процессию догоняли Валентина с Клавдией в нарядных летних платьях, за ними семенили еще человек пять прихожан. Необычное шествие снимал на любительскую видеокамеру критик Македонский, маячивший, как и капитан, в отдалении.

По взмаху руки отца Фотия его спутники достали из рюкзаков и сумок плакаты и баннеры и мгновенно развернули их. Как только пикетчики растянулись хороводом вокруг памятника Пушкину, отец Фотий сделал отмашку рукой, и прихожане закричали нестройным хором: