Вакцина памяти

Скорее всего, будет заключение, можно вытянуть «условку», но это если повезет, ведь улик достаточно. При высылке дорогие памятники царю-императору продадут любому иностранному государству, пожелавшему их купить. Ссылка подразумевала отправку памятников в Парк ненужной старины где-то в районе Красноярска. Туда, на свалку истории и потеху туристам, высылали памятники вчерашним героям со всей страны.

«Нет, это перебор». Белкин, вскормленный на трудах Карамзина, Костомарова, Пушкина, искренне почитал Петра Великого и хотел как минимум условно-досрочного освобождения. По УДО памятник спустя пять-семь лет возвращали на прежнее место или в пределы столиц.

Панько с Белкиным курили не переставая, хотя курить в их возрасте было уже вредно. Белкин ругался матом, выгораживая Петра, как он выражался, Великого, уверяя Панько в исторической необходимости всех деяний. Панько кивал головой в ответ. Но его согласия для суда было маловато, тем более что в ЦИКе работали пролетарии, выращенные на трудах славянофилов, Петр у них был в лучшем случае неудачливым экспериментатором, который хотел толкнуть страну на западный путь развития, а в итоге случился апофеоз крепостного права и угнетения крестьянских масс, слегка прикрытый европейским Петербургом. Это при хорошем раскладе.

С Петром вообще, если копнуть поглубже, обнаруживалась полная каша: вроде и русский царь, но именно вытравлением исконного русского, борьбой с традициями и обычаями он запомнился современникам. Это уже значительно позже, со второй половины восемнадцатого века, а далее в девятнадцатом из Петра стали ковать лидера нации, преобразователя, хотя он таковым и являлся. Публицисты, историки, приверженцы западноевропейской традиции создавали «петровский» авторитет. По-другому быть не могло, именно с Петра династия Романовых заявила о себе как о полноценных, полновластных правителях России. Разумеется, при таком раскладе члены императорской фамилии, потомки Петра, никак не могли назвать своего предка отступником, ренегатом, кощунником или еще каким-нибудь обидным словом.

Белкин все это прекрасно знал и понимал, тем более что после революции 1917 года Петру уже досталось, и памятники царю во многих городах были ликвидированы и пылились по музейным сараям. Однако приспичило, и сильный царь вновь пригодился в тридцатые – в годы индустриализации. Хотя то было при диктатуре Сталина. Сейчас положение Петра оказалось шатким, но плюрализм мнений позволял маневрировать. По своему опыту Белкин знал, что нерешаемых вопросов в принципе не бывает, требуется хорошенько напрячь извилины, и найдется весомый аргумент «за» или «против». Товарищ майор стал всматриваться в сегодняшний контекст, тот самый контекст, который, по сложившейся традиции, позволял реабилитировать кого надо. Контекст – он такой, контекст умеет колебаться вместе с генеральной линией.

***

– А, Валера, – Белкин весело поприветствовал друга, – через час собираемся для небольшого ликбеза, нас с самого верха просили выслушать твою лекцию по норманнской и антинорманнской теориям. Сам Дубов зачем-то в эти дебри полез.

Час прошел быстро; в совещательной комнате собрались молодые и не очень специалисты.

Панько сосредоточенно нахмурил брови. Несколько оперативников ГУИИ выжидательно смотрели на новенького, с их точки зрения, еще гражданского сотрудника.

– Ну-с, – протянул Белкин.

Валерий Львович Панько слегка хрюкнул, вернее, прокашлялся. Опера переглянулись, мол, не надо здесь покашливать.

– Итак, ближе к середине восемнадцатого века, в эпоху так называемых дворцовых переворотов, немецкий ученый Байер, будучи тружеником петербургской Академии наук, высказал простенькую мысль: русские были неспособны или не совсем способны организовать собственное государство. А посему пригласили варягов, читай немцев-скандинавов-викингов, чтобы эти ребята вместе со своей дружиной организовали у славян управление, власть и порядок. Тем самым, собственно, оправдывалось многочисленное присутствие немцев при русском дворе и в том числе воцарение Анны Иоанновны, которая вернулась в Россию после двадцатилетнего пребывания в Курляндии, а вместе с ней к власти пришли немцы Иоганн Бирон и Христофор Миних. Укрепил свои позиции также Остерман, занимавшийся внешней политикой еще со времен Петра Великого. Короче, история о призвании трех викингов со своей дружиной неплохо копировала присутствие немцев на ключевых постах Российского государства.

Имя Байера, наверное, так бы и сгинуло, как имена тысячи других ученых, но что произошло: уже в царствование Екатерины Второй на торжественном заседании Академии наук немец Шлецер произнес речь о происхождении русского государства от варягов, чем вызвал неудовольствие Ломоносова и еще нескольких товарищей. Те стали выводить Русь из сочинений античных публицистов вроде Тацита, и с тех пор пошло-поехало, стали меряться глубиной исторического прошлого. Два лагеря бьются за племя русь, за имя «Русь», за тех, кого впервые стали называть русами, за основоположников, за начала, – Панько выдохнул.