Вакцинка

«Красный удар», вопреки всяким ожиданиям, не только не погасил эпидемию, но и распалил настоящую гражданскую войну. В обществе забылись прежние разделения на богатых и бедных, образованных и необразованных; красный удар пропаганды разделил соотечественников на прививочников и антипрививочников — при том, что причины принадлежности каждого борца этих двух станов к тому или иному отряду не поддавались никакому рациональному объяснению. Более того: со времён иконоборческих войн Церковь ещё никогда не знала такого раскола, как во времена «Красного удара»: если митрополит Щелкунчиков — лохматый субъект неопределённого возраста — грозил своей пастве отлучением за уклонение от вакцинации, то митрополит Шелкопёров — исхудалый старик с лихорадочно блестящими глазами — грозил адскими муками тем, кто осквернит свой организм этой адской отравой, внедряющей в душу печать Антихриста, и эта мощная богословская полемика посеяла в среде благочестивой публики шатания, слухи и ропот.

Руководители предприятий и, особенно, высших учебных заведений проявляли, по мере своего разумения, самую причудливую инициативу. Так, например, ректор Высшей школы политологии разработал для своих студентов и преподавателей целую систему жетонов разного цвета, отмечавших, соответственно, привитых, непривитых, переболевших, людей с противопоказаниями и злостных уклонистов. Нечего и говорить, что эти жетоны терялись, путались и подделывались, что придавало уже существующему хаосу дополнительный градус хаотизации.

Тем не менее, число привитых «Красным ударом» неуклонно росло — равно как и число заболевающих и умирающих.

VIII

Вскоре кругленький и желчный встретились в том же ресторане, где некоторое время назад они заключили свою сделку.

Официанта в зелёном фартуке уже не было; вместо него братьев обслуживала вертлявая девица без фартука, но с респиратором на лице, делавшим её похожим на чудовищную улитку.

Кругленький стал ещё более весёлым и румяным, а желчный — ещё более желчным и злобным.

— Ну что, Боря, доволен? — без предисловий спросил его кругленький. — Много заработал?

— Чудовищно, — мрачно ответил Боря. — Сначала на скафандрах, потом на перчатках, масках, респираторах, вакцинке этой… Чудовищно.

— Ну и где же улыбка на твоём лице? — удивлённо спросил Олег Иванович, закусывая краба свежими персиками.

— Какая уж тут улыбка? — со вздохом ответил Боря. — Так и жди от этого твоего вируса подвоха, жизнь немила.

— Заведи любовницу.

— Завёл было, да что толку? Как только подумал, что она может быть заражённой, так у меня сразу всё и опало.

— От меня-то ты чего хочешь?

— А ты не можешь… вернуть их обратно?

— Кого?

— Да этих твоих вирусов. Я уж готов снова работать на дядю, вернуть в казну всё, что я на этих вирусах нажил, только бы не трястись.

— Поздно, братан. Теперь уж не мы ими повелеваем, а они нами.

— Это как?

— Да так, что они обрели разум, а вирусами стали мы сами. Впрочем… — Олег Иванович задумался. — … так мы и всегда, по сути, ими и были — плесенью, жуками-точильщиками… вирусами, одним словом. И теперь природа нас сама уничтожает. Впрочем, так нам и надо.

— Так чему же ты веселишься?

— Экспериментатор всегда весел; это бодрит, молодит, придаёт азарт. Кроме того, я веду хронику этого пикирующего бомбардировщика. Не знаю, кому она пригодится и пригодится ли вообще, но мне весело. Твоё здоровье!

— Какое уж тут здоровье! — махнул рукой его брат, но всё-таки выпил.

За окном, во всю стену дома напротив, засветилась разноцветными огнями реклама «Красного удара».