Вакуумные цветы

Глиссер задел за опустившийся в воду сук, нос застрял в лианах, но быстро освободился. Ведущий повернул судно и направил его в продолговатый черный фиорд, куда сбегала уходившая в мрачные глубины вода. Над узким заливом нависали ветки и мох, почти превращая его в тоннель. Когда судно проходило под навесом из перепутанных лиан, на палубу спрыгнул Курт. Ребел от неожиданности отпрянула, увидев его ухмыляющееся лицо.

– Готово, – сказал он.

Борс кивнул.

Судно остановилось. Ребел припомнила орхидею на геодезике, там было так же темно и тесно. Гретцин и Фу-я понравился бы этот остров. Ребел вглядывалась в тени, ее сердце громко стучало. Совсем рядом могло спрятаться сколько угодно комбинов, и их бы никто не обнаружил. Ребел запрокинула голову. Где-то в высоте струились снопы желтого света, они как будто не доходили до воды, и за деревьями, как далекие окна, мигали крошечные синие пятнышки. Меж ветвями летали попугаи, какое-то животное, может быть обезьяна, на мгновение выскочило на свет и тут же пропало. Ребел все больше казалось, что идти в эти темные густые дебри просто безумие.

– Пошли, – сказал Борс.

Они двинулись вперед сквозь кустарник. Ребел шла в середине, Борс за ней, «росомахи» впереди и с боков. Уайет возглавлял отряд. Головка хищного вируса вонзилась в остров. Ноги скользили по гладкому, кое-где покрытому гнилью месиву из корней. Изредка на пути попадались грязные лужи соленой воды. Плещущееся о ветви море осталось далеко позади.

Идти было удивительно легко – наверное, Ребел помогали смутные воспоминания о жизни на Тирнанноге. Она успокоилась, ходьба занимала лишь малую часть внимания. Она коснулась пушистой ветки, и библиотека тихо подсказала: «Лиственница». А эти листья с пятью уголками – клеи. Вон та группа великанов – араукария чилийская. Ветви росли из одних стволов и врастали в другие. Породы деревьев перепутались: сучок ели торчал из дуба, калина вплеталась в смоковницу. Здесь использовался основной метод, применяемый биоинженерами комет, метод простой, но эффективный: свойства растений и окружающей среды сливались в единое целое. В приливных водоемах ползали крохотные крабы и морские анемоны. Ребел дотронулась до платы с данными об их жизненном цикле, но решила не углубляться в подробности.

– Теперь полегче, – бросил через плечо Уайет.

Земля под ногами стала выше и суше, деревья расступились. Люди шагали теперь цепочкой по затененным открытым участкам и почти физически ощущали, как давят на них сверху деревья, такие высокие и огромные, что свет не проходил сквозь их кроны. Прямые стволы заросли древесной светящейся губкой, в некоторых местах похожей на груды белых тарелок, а в других принявшей затейливые, сказочные очертания. Лес напоминал темный собор, полный синих блуждающих огней. Стены из растений заглушали рокот моря, слышалось только легкое поскрипывание – так скрипят стоящие на якоре деревянные суда. Ребел представляла себя то в трюме древнего галеона, то послушницей, свершающей тайный гностический обряд. Она сунула руку в карман накидки и нащупала плату, на которой еще в Гисинкфоре записала свою личность.

Отряд огибал небольшой водоем, в котором беспокойно пузырилась соленая черная вода.

– Здесь они удаляют приемопередатчики из черепов покойников, – сказал Уайет. Ноги проваливались в рыхлый настил. – Тела бросают в воду. Там их обгладывают рыбы.

Борс подобрал у кромки водоема то ли кость, то ли какой-то инструмент, взглянул на него и кинул в воду. Где-то невдалеке непрерывно текла струйка воды.

– Ну, где комбины?

– Не знаю, – несколько встревожено ответил Уайет. – Обычно они бывают здесь.

Ребел сжимала в ладони гладкую, немного жирную плату и чувствовала, как странный, причудливый остров наваливается на нее всей своей громадой. Она ощущала его как единый организм, различные части которого взаимосвязаны, и у каждого листа, каждого прутика свое скрытое от непосвященных назначение. Может быть, он разумен, а его повадки и мысли проявляются в изгибах ветвей и расположении цветов? Возможно, они бредут по закоулкам ума, как две капли воды похожего на ум Ребел, блуждают в лабиринтах памяти, пробираются среди черт характера. Она пристально посмотрела на свой сжатый кулак, а затем в темноту: и то и другое непостижимо.

– Сок уже должен был дойти до питьевых колонок, – заметил Уайет.

– Тогда почему ничего не происходит? – откликнулась Ни-Си.

– Заткнись! – гаркнул Борс.

Ребел больше не боялась комбинов. Если остров в каком-то смысле походил на ее мозг, то они – просто дурные мысли, обуревающие эти джунгли, столь же бессильные и нереальные, как и страх. Ребел припомнила свою психодиаграмму, и вокруг нее словно появились зеленые кружева, уменьшенная модель леса, мозг, наблюдаемый изнутри. Образ постепенно тускнел, ветви мало-помалу исчезали, и наконец осталась лишь странная круговая фигура, обнимающая голову Ребел наподобие наэлектризованного зеленого нимба.