Где я?.. Сплю?.. Это день или вечер,
Оседающий пеплом в золе?..
Я лечу, а полёт обеспечил
Самый точный и главный Диспетчер,
Что когда-нибудь был на Земле!
Там, внизу, наподобие хлама,
То, что телом когда-то звалось,
Что в младенчестве нянчила мама,
Ей от этих забот не спалось…
То, что было румяным и лёгким,
(Это время не вспомнит никто!)
Становилось угрюмым и колким,
Не таким уж красивым дичком!..
Набегает волна за волною,
На часах стрелки делают круг,
Постепенная схожесть с собою
На чертах проявляется вдруг…
Перепутья судьбы, разночтенья,
Боль и зависть, обиды, враньё —
Пролегло несмываемой тенью,
Чем оплачено наше житьё…
Как надёжный товарищ в дороге,
Как испытанный друг, как сестра,
Это тело в житейских тревогах
Приходило на помощь всегда!..
Эти руки качали младенца,
Теребили перо и тетрадь,
А застыли послушно у сердца
И способны лишь свечку держать!..
Я прощаюсь. Спасибо, дружище!..
Говорят, что увидимся всё ж…
Только знаю: тебе не напишешь
И, конечно, ответ не прочтёшь…
Одного только ты не умело —
(Впрочем, мало ли что не срослось!..)
Устремляться за птицами смело,
Небеса проникая насквозь!..
А теперь вот без звука, без тени,
Без следа на оконном кресте,
Удивляюсь я новым уменьем —
Без усилий парить в пустоте!..
Значит, всё-таки мы двуязычны,
Если этот порог миновать,
Остаётся в нас мысли наличье,
Что душою осмелюсь назвать…
Оглушая подобие слуха,
Нарастает пронзительный свист!..
За подмогу спасибо! Ни пуха!
Я лечу наподобие духа,
Ты стремительно движешься вниз…
«Заглянула зима-чудотворица…»
Заглянула зима-чудотворица
Даже в наш заплёванный двор,
Где скамейки угрюмые горбятся,
Скалит зубы щербатый забор.
Припорошены, принаряжены
И обряжены в парики
И мостки, и весенние саженцы,
И от прежнего сада пеньки…
Все застелено ризой белою,
На дорожку страшно ступить,
А малыш рукой неумелою
Уж снежок стремится слепить…
Вот и жить бы, как в чистой горнице,
Свежевыбелив потолок:
Не ругаться, не пить, не ссориться —
Просто помнить, что всюду – Бог!..
Ель