Валенки для бабушки

Шалве Герасимовичу радостно было сознавать, что семья, пережившая ужасное моральное потрясение, так быстро приходит в себя, словно и не стоял посреди горницы гробик, не звучали причитания. Складывалось впечатление, что этим крепким духом людям и не такое горе по плечу.

Сидор между тем обхватил своей широченной ладонью поллитровку и стал ножом отбивать сургуч с горлышка.

Доктор встал и с естественным кавказским пафосом произнёс тост:

– За твой уютный очаг, Сидор, за твою семью, за то, что с сынишкой всё благополучно закончилось!

На зубах аппетитно захрустела заскучавшая было капуста, в ход пошли картошка и солёные огурчики.

– Деда-а-а, расскажи дальше про комнамдарма, – внук легонечко стучит сморщенным кончиком сандалика по деревяшке.

– Ой, ой, больно…

– Не обманывай, не больно, она же игрушечная.

Сидор наклоняется к сынишке.

– Про кого расскажи?

– Про ком… нам… дарма. Как он дедушке седло подарил.

Сидор вновь обхватывает бутылку своей бездонной пятернёй, которая полностью поглощает поллитровку. Создаётся впечатление, что водка льётся прямо из руки богатыря.

– Батя, а ты никогда подробно про это не рассказывал. Ну-ка, давай ещё по одной – и поведай о своих подвигах.

– И я с интересом послушаю, – оживился доктор.

– Вот видишь, деда, и дядя Халва просит. Давай про войну рассказывай.

Казалось, вся изба задрожала от хохота.

– Так вкусно меня ещё никто не называл, – сквозь смех произносит Шалва.

Якуниха шла мимо с вёдрами от реки. Остановилась в недоумении.

– С ума, что ли, свихнулись? От радости или с горя хохочут?.. Не приведи Боже.

* * *

Привал кавалерийцев всегда сопровождался соревнованием плясунов, этого требовал командир Первой конной Семён Михайлович Будённый, который и сам был любителем смачного украинского гопака. Он считал пляску лучшим отдыхом от кровавой боевой работы.

– Да не дёргайся ты, я из-за тебя зигзагом побреюсь, – ворчит на сослуживца Костя, за то что тот криво держит осколок зеркальца. Боец готовится защитить честь своего подразделения.

С первых же аккордов гармошки лица красноармейцев расплываются в улыбках.

В середину образовавшегося круга выходит командир эскадрона и объявляет:

– Лучшему плясуну-победителю будет вручено именное седло с автографом командарма.

Звучат громкие подбадривающие крики красноармейцев:

– Не подведи, Костя!

– Задай жару! Отпляши седло!

Как истинный артист, Костя не спеша потирает руки, сплёвывает через левое плечо и этаким гордым гоголем вплывает в центр круга, начинает первый чечёточный заход. Музыка набирает обороты, плясун входит в раж, выкидывает невиданные коленца. Все ждут Костиной «коронки» – одновременного выброса в присядке обеих ног. Разгорячённый казак с лёгкостью исполняет этот сложный плясовой трюк.

Последний аккорд, артист хлопает себя по груди и эффектно разводит руки в стороны. Увлечённые пляской бойцы не замечают подъехавшего на коне Будённого.

– Браво, браво, – знатно пляшете! – перекрикивает аплодисменты командарм.

– Смирно! – кричит эскадронный и вытягивается в струнку перед Будённым.

– Вольно, бойцы, вольно… – Семён Михайлович слезает с коня, передавая поводья красноармейцу. Войдя в круг, жмёт руку разгорячённому плясуну: – Фамилия?

Костя радостно рапортует:

– Татарников, первый эскадрон.

Подают новенькое кавалерийское седло. На кожаной боковине нацарапан и прошит дратвой автограф командира Первой конной армии.

– Пляши и воюй дальше, – напутствует командарм. – Мне доложили, твой родной хутор недалеко. Можешь навестить, догонишь своих на марше.

…Части белой армии с большими потерями отступали к Крыму. Рядом с одной из санитарных повозок разорвался снаряд. Брезентовый тент разнесло в клочья. Возница еле сдержал взбесившихся лошадей и замертво свалился с облучка. Над раненой беременной женщиной с красным крестом на нарукавной повязке склонилась другая медсестра.

Перекрывая разрывы снарядов, она истерично закричала:

– Поручик, ваша жена рожает! Нужно остановиться: она ранена.

Офицер спрыгивает с коня, подбегает к повозке. Всё лицо жены залито кровью. Сквозь кровавую пену она успевает еле слышно произнести:

– Спасай ребё… – И умолкла. Навсегда.

– Нужно кесарево сечение, можем хотя бы ребёнка спасти, – говорит сестра и начинает искать сумку с инструментами, но её далеко отбросило взрывной волной. Ни скальпеля, ни бинтов, ни ваты – ничего нет.

– Чем резать? – медичка растерянно разводит руками.

Поручик решительно выхватывает штык-нож, подаёт девушке.

– Йоду бы немного или хотя бы водки – для дезинфекции, – по профессиональной медицинской привычке соблюдая антисептику, умоляюще просит медсестра.

– Ты в своём уме?! Какой йод – она мертва! Режь! – яростно рычит офицер.

– Нет, нет! Не могу, руки дрожат – зацеплю ребёночка.

Поручик берёт нож у рыдающей девушки:

– Откуда начинать?

– Чуть ниже пупка.

Стиснув зубы, чтобы не потерять сознание, муж осторожно разрезает живот супруги. Дальше берётся за дело пришедшая в себя медичка: верёвочками от нарукавной повязки убитой матери перевязывает пуповину, командует поручику снять нательную рубаху, заворачивает младенца.