Валенсия

Начиная от старых дырявых туфель и до дорогих золотых и серебряных сосудов. Возле груды старого разнообразного хлама лежал на земле индус и, облизывая языком сухие потрескавшиеся губы, перебирал четки. Когда я поравнялся с ним, он поднял вверх руки и крикнул по-французски:

- Месье, хотите женщин?

Я ничего не понял, но подошел к нему. А он, решив, что я согласен, вскочил с земли и, пошарив в своих карманах, извлек колоду карт, завернутую в целлофановую бумагу.

- Посмотрите это! - сказал он, протягивая мне карты. Они были уже не новые, но и не очень потрепанные. На каждой из 53 карт была изображена женщина и каждая по-своему великолепна. Я рассматривал их с нескрываемым удовольствием, а индус, придвинувшись ко мне поближе, шептал на ухо:

- Месье, каждая из них придет к вам ночью. Эти женщины созданы для любви, и они ее знают во всех тонкостях, о которых мы, земные, не имеем никакого понятия. Я слушал его сумасшедшую болтовню и смотрел карты.

- Вы мне не верите?!

- Спросил он, заглядывая мне в глаза, - Я не вру. Он потянул меня за рукав и, глядя куда-то вдаль сумасшедшим взглядом, приглушенным голосом сказал, вытянув вперед правую руку:

- Она подарит вам самые сладкие ласки, самые приятные поцелуи и самую пламенную плоть. Она заставит вас забыть весь мир и даст вам возможность постичь истинное наслаждение в любви. Я не верил ни одному его слову, но меня поражали артистические таланты этого базарного продавца. И когда я стал вторично пересматривать карты, женщины показались мне более одухотворенными и еще более прекрасными. Я решил купить карты, чтобы при случае рассказать эту странную историю дома и проиллюстрировать ее картами. Как бы угадав мою мысль, индус бросил, не поднимая головы:

- Два доллара. Я расплатился, спрятал карты в карман и зашагал в гостиницу. Портье сообщил мне, что меня около часа ожидает какой-то господин. Я поднялся в номер и нашел там своего старого фронтового друга Карла Бинкера. Мы радостно облобызались и закидали друг друга вопросами. Когда первое волнение встречи улеглось и мы уже высказали самое интересное о себе, наступило минутное молчание. Я разглядывал его холеное розовое лицо и мне отчетливо припомнился вечер в Париже, когда мы с Карлом, голодные, оборванные и грязные, бродили по пустым и грязным бульварам перепуганного войной города и искали не еду и тепло, о которых перед вступлением в Париж только и говорили. Такой ли он теперь бабник, как был? И, как бы отвечая на мой вопрос, Карл сказал:

- Хочешь, мы устроим сегодня вечер в твою честь? Будут чудесные девчонки. Я согласился. Через несколько минут он извинился и убежал делать приготовления к вечеру, а я принял холодную ванну, улегся на диван и стал еще раз просматривать карты. Томная, сладострастная поза пикового туза привела меня в трепет, а загадочный взгляд пиковой тройки обещал столько наслаждений, что сердце мое стало учащенно биться. Меня восхитила девственная свежесть полуоголенной груди девятки треф и грация шестерки. Туз червей привел меня в сладостную истому. У меня мелко стали дрожать руки и по телу пробежал озноб. Я долго, не отрываясь смотрел на очаровательную фигурку милой дамы червонного туза и вдруг мне показалось, что она подмигнула мне левым глазом, причем я почти физически ощутил нервное движение ее стройного тела в своей руке.