Валентайн

— Прости, — сказал мальчик. — Я не хотел, правда. Но если б ты знала, как мне одиноко... если б ты знала, как сильна моя жажда... я по-прежнему не могу устоять... если б ты знала... но ты скоро узнаешь.

Он осторожно лизнул языком ранку у нее на шее. Ранка как будто расширилась. Шеннон напряглась. Как больно. Но боль сразу прошла, и за ней пришло... не удовольствие, нет... просто умиротворение. Он пил ее кровь, большими глотками, и она вовсе не возражала, что он пьет из нее жизнь... Все равно Паводок — это тупик, думала Шеннон... мертвый город... Паводок — это ад. Они с подругами в школе так его и называли. Ад.

Теперь Шеннон расслабилась. У нее кружилась голова. Она летела по ночному небу, навстречу луне — над верхушками деревьев. Впивая холодный горный воздух.

— Спи, мой ангел, — прошептал мальчик. — Спи. Спи.

Но она его больше не слышала.

10 Зеркала

• ангел •

Обратно! Обратно в зеркало!

Он отвлекся всего на секунду. Правда? И вдруг оказался там — в Зазеркалье. А Тимми вышел наружу. Где-то поблизости Симона Арлета творила магию — такое сильное колдовство, что на секунду она утратила власть над Тимми. И он ускользнул. Они поменялись местами.

Всего лишь секунда, правда? Но даже секунда в этом зеркальном мире кажется пыткой. Кто знает, что Тимми мог сотворить за секунду. Но они по-прежнему в вестибюле. За стойкой сидит девушка-администратор — Шеннон; кажется, так ее зовут, — и их багаж свален у стойки в ожидании коридорного. Все остальные уже разошлись по номерам.

На шее у Шеннон — смазанное пятно крови.

— О Шеннон, — тихо проговорил Эйнджел. — Я тебе сделал больно?

— Черт, нет, конечно, — сказала Шеннон. — Ты — это не ты. Это кто-то другой. Теперь ты уже никогда не сделаешь мне больно. Раньше мне было больно, очень. Но теперь — нет.

Теперь Эйнджел знал, что Тимми все-таки утолил свою жажду.

Или это был я? Может быть, все это делаю я, а потом забываю и обвиняю во всем своего невидимого товарища — может быть, у меня множественная шизофрения.

Он не знал, что ответить Шеннон, поэтому он лишь улыбнулся и сказал:

— Пойду я, пожалуй, в номер.

Он ушел, а она осталась — сидела, с восхищением глядя на зеркальные стены. Чего-то ждала. Если бы она только знала, какой ад таится за этим зеркалом.

Если бы она знала, что она уже умерла.

* * *

• колдуны •

В номере отеля. Симона сидела, Дамиан ходил из угла в угол, а коробка с головой бывшего принца лежала на кровати.

— И чего ты хочешь добиться с помощью этого... этого существа, Симона? — причитал Дамиан. — Оно нечестивое... богомерзкое... и оно воняет. — Он снова побрызгал в комнате освежителем воздуха. Аэрозольное облачко повисло в воздухе, и его душный запах не смог разогнать даже кондиционер. Вид у него идиотский, подумала Симона. Он был из тех людей, которые реальны только на телеэкране. В реальном мире он был лишь пустой оболочкой. Симона умела чувствовать души мертвых — они роились вокруг и вопили в отчаянии, что их отделили от тел, источников жизни... но в этом живом человеке не чувствовалось души. В нем вообще ничего не чувствовалось. То есть, конечно, усмехнулась она про себя, можно сказать, что он давно потерял свою душу... запродал ее дьяволу, если кому-то захочется употребить эту затертую метафору.

— Ну, если это тебе поможет... — Она подхватила коробку и запихнула ее подальше в шкаф. Потом принялась раздеваться, ни капельки не стесняясь Дамиана.

— Ты что делаешь, Симона?

Только вопли и рев. Шум без драки.

— Буду тебя сношать, Дамиан.

— Мы так не договаривались, — воспротивился Дамиан. — Ты, конечно же, женщина... да... но не молоденькая хорошенькая секретарша, которая так и напрашивается на то, чтобы ее отымели. На самом деле ты уже не в том возрасте, прости, конечно... и если тебя возбуждают призывы чудовищ, жрущих дерьмо, то меня как-то нет.

— Слушай, заткнись. Сказать по правде, ты сам уже далеко не молодой свежий цыпленочек. Воистину сексуальный скандал! Но это не любовь, Дамиан. Это ебля. По правилам в этом соитии не должно быть никаких нежных чувств. И это все не для нашего удовольствия, а для закрепления магических уз. Так положено.

— Ага, — сказал Дамиан Питерс. — Так положено.

Симона улыбнулась. Из шкафа доносился приглушенный стук — это плененный дух не оставлял тщетных попыток вырваться на свободу.

— Да, — сказала Симона. — Нам нужно закутаться в темную магию. В соитие без любви. В отчаяние.