Валентина

Два выстрела грохнули почти одновременно, и оба казака завалились набок и попадали с лошадей. Лошади с громким ржанием бросились врассыпную и скоро скрылись из виду. Майор выпрыгнул из кареты и осмотрел один за другим оба трупа. Подойдя к экипажу, он поцеловал Александре руку.

— Я бы не стал вызывать вас на дуэль! — заметил он одобрительно. — Теперь я на часик-другой возьму на себя управление лошадьми, а то Януш превратится в ледышку! Мы вернемся сейчас к тому вот леску и, пожалуй, проведем там ночь. Не хотелось бы еще раз встретить ваших гостеприимных соотечественников!

— Когда же мы доберемся до Орши? — спросила его Валентина. Последний час она провела в полуобморочном состоянии. Увидев, что Александра целится из пистолета, она зажмурила глаза от ужаса. И вот теперь на снегу валяются двое убитых, один из которых на совести Александры… Впервые за все время этого опасного путешествия она почувствовала сожаление об их действиях. Она готова была перенести любые страдания и лишения, но не могла принять хладнокровного убийства ничего не подозревающих людей… Однако ни ее сестра, ни майор вовсе не казались расстроенными. Напротив, они держали друг друга за руки и смеялись.

— Так когда же мы попадем в Оршу? — повторила она.

Де Ламбаль поморщился.

— Вероятно, завтра к вечеру, или, в крайнем случае, на следующее утро, — неохотно ответил он. — Это зависит от того, будет ли еще снегопад и не встретим ли мы еще раз казаков на своем пути. То есть, строго говоря, через день-другой.

— Мне кажется, лучше ехать вперед, — сказала Валентина. — Было бы безопаснее добраться до расположения французской армии. А вы не собираетесь хоронить их?

— Кого? — удивленно переспросил майор. — Этих двоих? Нет, таких, смею сказать, нежностей им от нас не дождаться! Но не беспокойтесь, дорогая. Снег укроет их лучше всякого покрывала, и уж наверное поглубже, чем мы сможем закопать их в такой замерзшей земле! Януш! Спускайся с козел, поедешь внутри кареты!

— Но я хочу ехать прямо на Оршу, — настаивала Валентина.

Александра раздраженно накинула на себя шубу.

— Успокойся, маленькая, в жизни твоего полковника один день раньше или позже ничего не изменит! Скорее всего, его там и нет, если он вообще жив! Подумай же хоть немного о нашей жизни — моей и майора, — если уж тебе безразлична собственная!

Впервые в голосе Александры зазвучал металл в разговоре с сестрой, но уже в следующую минуту она обняла Валентину со словами:

— Ну, прости меня, маленькая, я так боялась за Поля, что немного нервна! Но все равно нам лучше поступить так, как он говорит, не можем же мы каждый раз с такой легкостью расправляться с этими казаками!

Они провели эту ночь в лесу, набившись вчетвером в карету. Януш развел костер снаружи, чтобы согреть лошадей, и этот костерок горел всю ночь напролет, слава Богу, что не было метели. Сохранить лошадей в живых была их главная задача. Они накрыли лошадей собственными одеялами и попытались привязать их крепко-накрепко друг к другу, чтобы они не теряли тепла. Костер, конечно, мог привлечь внимание казаков, но иного выхода не было. Сами они были так измотаны, что даже не испытывали голода, и все чувства у них притупились в невероятной обстановке их рискованного путешествия. Продовольствия у них хватило бы недели на две при очень экономном расходовании. Александра предусмотрела все их потребности. Она при этом рассчитала и на дополнительного едока, которого они повезут обратно. Одним словом, еды бы хватило и на полковника.

Валентина спала недолго. Она постепенно все больше и больше замерзала за эти дни… Она, конечно, слышала, как майор и ее сестра энергично любят друг друга (и тем самым согреваются). И она плакала потихоньку, ибо человек, которого она любила, был далеко, если вообще он был жив…

На третий день они уже были в расположении французской армии в Орше, а еще через три часа их препроводили в штаб Мюрата.

Он так изменился, что Валентина не сразу узнала его. За несколько месяцев он постарел на несколько лет. Мундир висел на нем, словно он был снят с кого-то другого. Он сидел за грубым деревянным столом, но в свете золотых канделябров, и пил коньяк из горлышка бутылки. Он старательно писал меморандум императору.

— Невероятно! — воскликнул он, и усталая улыбка скользнула по его лицу. — И очень трогательно! Такие хрупкие женщины — в расположении такой усталой и грязной армии! Вы мне просто обязаны рассказать о своих приключениях!

Они были приглашены выпить коньяку, и де Ламбаль стал рассказывать о своей встрече с министром Маретом, об их проезде через Борисов. Когда он дошел до истории о том, как Александра застрелила казака, Мюрат в немом удивлении поднял брови и взглянул на Александру с выражением совершенного изумления. На Валентину он, вопреки ее опасениям, почти не обращал внимания.