Валентина

— Господа! — сказал Наполеон, подводя черту под разговором. — Мы находимся здесь, в нескольких милях южнее этого проклятого моста в Борисове. Кутузов здесь… — он указал точку лишь чуть-чуть к востоку от первой. — Витгенштейн и Чичагов наступают вот отсюда. Нам надо перейти эту реку. Если мы не перейдем ее, нас просто уничтожат — или вынудят сдаться, кому что нравится. Но я не намерен сдаваться. И в этом состоит мое предложение.

Он быстро оглядел лица своих военачальников, рельефно освещенные слабыми коптящими факелами. Это были изможденные, безрадостные лица, в них не горел огонь битвы… Но главное — в их глазах он прочел, что его слава непобедимого полководца всерьез поколеблена… И он действительно проиграл русским, потому что они повели игру на тех правилах, которые назначали они сами. И все же его никто не обвинял. Эти чертовы маршалы — они вечно грызлись меж собою, они позволяли себе ошибаться или глупить, но никто за всю эту кампанию не позволил себе бросить упрек императору. А поводы для упреков были… Лучшая пища была на его столе, он не страдал ни от холода, ни от прочих лишений, и всякий раз, когда он являлся к ним, они встречали его с почтением, как божество…

— Маршал Виктор! Вам надлежит с вашим корпусом отбросить Витгенштейна любой ценой! Понимаете, любой! Удино, поручаю вам попробовать отбить назад Борисов, и в случае успеха мы получим проход на юг. А теперь я попрошу генерала Эльба поведать нам о своих соображениях — они у него, кажется, есть.

Генерал саперных войск Эльб встал, склонился к карте и начал говорить, обращаясь к Наполеону.

— Генерал Кольбер обнаружил вот здесь возможный брод, в нескольких милях севернее Борисова. Глубина воды здесь не превышает всего одного-полутора метров, и кое-где река здесь не успела замерзнуть. Я сегодня осмотрел это место и пришел к выводу, что там можно попробовать навести понтоны. Но на это нам нужно время.

— Маршал Виктор обеспечит вам это время! — заявил Наполеон.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, — заверил Виктор. — Но сколько нужно времени для наведения понтонов?

Эльб молча подсчитывал. Он видел массу разрушенных домов в окрестностях Борисова. В сущности, это неплохой источник строительных материалов.

— Два-три дня, — наконец сказал он. — Это будут, конечно, только временные мосты, но они сослужат нам хорошую службу.

— Хорошо! — сказал Наполеон, даря Эльбу свою редкую улыбку, свидетельствующую о его личном к нему расположении. — Как только мосты будут готовы, вы, Удино, будете атаковать Чичагова, чтобы дать уйти нашим основным силам. Таким образом, мы все-таки ускользнем от них, господа! Эльб, отправляйтесь сейчас же на строительство мостов! А я проследую к Борисову, чтобы внушить противнику, что наш переход состоится именно там.

Два дня и две ночи несколько сотен саперов работали у Студенковского брода, умирали и пухли от голода и холода, сооружая мосты для отступления Наполеона. Они сотворили чудо, и один из мостов выдерживал даже орудия и грузовые фургоны, а другой был вполне пригоден для перехода пехоты. Это было достигнуто сверхчеловеческим напряжением всех сил. Это неимоверное время сказалось потом на пожилом Эльбе, который скончался в январе следующего года. Но уже двадцать шестого ноября Удино отбросил русских назад; Виктор сумел удержать Витгенштейна, и Наполеону удалось увести свои основные силы от Борисова и направить их на понтоны у Студенок. После перехода Наполеона потянулся арьергард, разрозненные отряды и просто гражданские люди, в то время как Виктор немыслимыми усилиями сдерживал медленно наступающие войска Витгенштейна. И двадцать девятого ноября русские подошли настолько близко к переправе, что начали ее обстрел из орудий.

Отступающие прижимались к земле, изрытой воронками, а пушечные снаряды ухали то там, то сям, иногда попадая в мягкую человечью массу… Медленно, слишком медленно к понтонам тянулась цепочка фургонов и обезумевших людей. Де Шавель при хорошо знакомом ему свистящем звуке прижимал Валентину ближе к земле, чтобы защитить от разлетающейся шрапнели, хотя и не мог бы уберечь от тяжелых ядер, бухающих в землю, как долбящие сваи… Они потеряли в суматохе этого перехода Александру и майора. За полмили от реки их разделил водоворот отступающего арьергарда.

Вдруг слева от де Шавеля раздался ужасающий вопль, и он увидел, как пушечное ядро прорезало густую толпу, задев среди прочих и женщину с ребенком на руках… Оставшаяся в живых женщина по-волчьи выла в небо, сидя на четвереньках рядом со своим разорванным на части мальчиком…

— Идем отсюда скорее! — крикнул он Валентине, дергая ее за рукав. — Мы здесь прямо на прицеле у русских!