Валентина Чудакова

Фу ты, как пышно! — сказала я. — Как в старинном романе. А я еще и замуж-то не хочу.

Александр Васильевич усмехнулся:

— Так примерно я и сказал жениху. Девчонка, ветер в голове.

Это мне не понравилось, но возразить я не осмелилась.

— Между прочим, он уезжает. — Комиссар опять поглядел на меня испытующе.

У меня пересохло во рту, и еле слышно я спросила:

Куда?

По всей вероятности, его направят на учебу в академию. И будет это, пожалуй, в первых числах сентября. Вот потому он и делает тебе предложение. Ну, так как же ты к этому относишься?

Я осторожно спросила:

А вы?

А что я? Разрешу или не разрешу — финал известный... Так пусть уж лучше всё будет по закону.

Александр Васильевич! — Я схватилась руками за пылавшие щеки.

Я сорок лет Александр Васильевич! Сиди и слушай. Ты думаешь мне делать нечего, кроме как сватовством заниматься? Я с Федоренко разговаривал не так, как с тобой, а как мужчина с мужчиной. Все доводы «против» ему привел. Но парень упрям. Он и мысли не допускает уехать без тебя. Видимо, по-настоящему любит. А вот ты — сомневаюсь... Ну что ты вертишься, как сорока на колу? Сиди спокойно.

Хорошенькое дело: «сиди спокойно!» Усидишь тут!

— Отвечай прямо: хочешь замуж или нет?

Ох, не знаю... Александр Васильевич, милый, дорогой, мне очень стыдно, но он умный, красивый, храбрый.» лучше всех... — я заплакала, — и если он уезжает, то я...

Хоть сегодня замуж,—добавил за меня комиссар.— Ладно. Так и запишем. И чего, спрашивается, ревет? Ну, закрывай шлюзы. Довольно. Честно говоря, мне эта затея не по душе. Не такое сейчас время, чтобы свадьбы играть. Он мог и один уехать. Разлука любви не помеха. Но раз уж так — пусть будет так. Запишетесь первого сентября. Ну что ж? Сыграем свадьбу — удивим всю дивизию. Так- то, фронтовая невеста.

Я вытерла слезы и радостно закричала:

— Дост! Рахмат, уртак! [Спасибо, товарищ {узб.).]

Комиссар удивленно приподнял брови, и я выпалила весь запас узбекских слов. Александр Васильевич улыбнулся:

Я вижу, общественное поручение тебе на пользу. Что ж, молодец. Между прочим, капитан просил отпустить тебя завтра к ним в гости. Он с товарищами хочет это событие немного отметить.

А вы отпустите, Александр Васильевич?

Казнить — так казнить, миловать—так миловать!— решил комиссар. — Иди. Но... •— он поднял большой палец вверх, — к ночи домой! Он дал мне слово.

— И я даю,

Я опять справлялась с вечера. Хотелось бы приодеться, но не было ни платья, ни туфель. Всё та же гимнастерка, русские сапоги да на выбор штаны или короткая юбка — вот и весь мой предсвадебный гардероб... Может быть, прическу устроить? Несолидно как-то—невеста с косичками... Стала накручивать волосы на тряпки с бумажками, а они не накручиваются, только путаются — слишком длинные. И как крутить: вверх или вниз? Пошла к Петьке за советом. Петька сердито засопел носом:

Еще чего! Что я, парикмахер, что ли? Иди к Лазарю — он научит.

Так ведь Лазарь тоже не парикмахер!

Он до войны вашего брата чесал.

Чесал! Балда.

Рыженький Лазарь — телефонист замахал руками, закартавил:

Я не пагикмахег!

Но ведь Петька мне сказал...

Петька-таки наплачется у меня за тгепотню!

Ну, Лазарь, миленький, как же быть? Я невеста, и завтра меня будут поздравлять, хотелось бы выглядеть хорошо, а я не умею...

Так у тебя помолвка, что ли? Это интегесно! Давай тгяпки!

Локоны получились отменные и челка красивой волной. Первый раз в жизни я напудрилась для солидности — совершила преступление: как только Петька куда-то отвернулся, отсыпала зубного порошку в бумажку из... Комиссаровой коробки.

Все были дома: и Федоренко, и комиссар Белоусов, и Карпов.

Фу ты, какая финтифлюшка! — фыркнул Лешка и обошел вокруг меня. Он даже потрогал волосы пальцем. — Настоящие? А я думал, парик. — И вдруг захохотал: — Мишка! Да она рыжая, как лиса, твоя невеста! Откажись, пока не поздно, ведь рыжие все до одной ведьмы.

Сам ты рыжий, а я блондинка! Верно, товарищ комиссар?

Блондинка с рыжинкой, — подтвердил Белоусов. — Что он понимает? А зачем ты лицо мукой обсыпала?

Ну вот и вы ничего не понимаете в. женской красоте! Ведь это же я напудрилась! Зубного порошку у Комиссарова ординарца украла...

Пока остальные смеялись, Федоренко, улыбаясь, вытирал мне лицо носовым платком:

— Тебе совсем не надо пудриться.

Сговор, помолвку или что-то в этом роде праздновали в Кузином блиндаже. Кузя выставил праздничное угощение: кашу гречневую с тушенкой, грибы на сковородке, масло и печенье — весь свой дополнительный командирский паек, наверное, пожертвовал для такого случая.

Выпьем за здоровье жениха и невесты! — сказал комиссар Белоусов и чокнулся своей кружкой со мной и Федоренко. Карпов и Кузя закричали:

Горько! Горько!

Чего заревели? Что это вам, свадьба? — осадил их комиссар.

Будем мы ждать до свадьбы! — захохотал Кузя. — Горько!

Где-то очень близко ударил минометный залп. Кузя сказал:

— Гляди-ка! Салют в честь жениха и невесты.— С потолка прямо на стол посыпался песок.

Комиссар укоризненно покосился на Кузю:

Хоть бы палатку над столом догадался прибить! Тоже мне хозяин! Песок скрипит на зубах.

Я не замечаю, — буркнул Кузя.