Валентина

— Ты сделаешь это, — повторил он, вставая и беря ее за подбородок. — Сегодня утром Потоцкий вспоминал про твою сводную сестру, русскую аристократку. Так вот, если ты откажешься, она будет арестована по обвинению в шпионаже в пользу русского двора. Если пожелаешь, мы можем обеспечить твое присутствие при ее казни. Повешение — обычно прекрасное зрелище. Короче, хватит тратить время на бесплодные разговоры. Я предвидел твое дурацкое упрямство и поделился с Потоцким. Граф сказал мне в ответ, что за жизнь твоей сестры никто не даст и гроша ломаного, если ты попробуешь отказаться.

— Ты будешь гореть в аду, Тео! — крикнула она ему в лицо.

Презрение и ненависть перехлестнули в ней страх. Пять лет унижений, запретов и насилия вспыхнули вдруг при угрозах в адрес любимой сестры. Повесить ее… Боже мой, он способен на все! Звериная жестокость, проступавшая сквозь его благопристойные черты, словно грубый костяк мужлана из-под холеной барской кожи, заставляла верить, что он способен командовать казнью при ней… Она попыталась поднять руку для пощечины, но рука не слушалась ее…

— Правильно, — заметил граф. — Если бы ты осмелилась, я, пожалуй, отстегал бы тебя хлыстом. Ну а теперь ты отправишься к себе и успокоишься перед своим заданием.

— Нет! — Валентина отступила от него. — Не прикасайся ко мне!

Но его цепкие руки уже обхватили ее, и она почувствовала, что ей не совладать. Он с силой вывернул ей руку, так что она вскрикнула от боли. Грубо развернув ее, он рывком подтащил ее к двери, проволок по коридору и швырнул в спальню. Она упала ничком на ковер. Он два раза с силой ударил ее по плечам ручкой своего стека, потом, с побелевшим от злости и напряжения лицом, запер дверь с обратной стороны на ключ и произнес громко:

— Ты напомнила мне об одной кобыле, которая прекрасно шла рысью, но иногда начинала взбрыкивать. Тогда ее приходилось учить, чтобы напомнить о том, кто ее хозяин. Но я надеюсь, что ты свой урок усвоишь раз и навсегда!

Когда граф вышел из апартаментов жены, он немедленно вызвал к себе дворецкого. Граф велел никого не впускать к графине, не отвечать на ее звонки и крики, не приносить никакой пищи и питья. Ключ от двери спальни оставался у графа. За нарушение приказа кем-нибудь из слуг граф распорядился давать тридцать плетей.

* * *

— О, мой милый де Шавель! — воскликнул Мюрат, привстав с кушетки и подавая руку полковнику. Мюрат был в отличном расположении духа. Он только что получил депешу о прибытии лошадей, поставленных для его кавалерии из Германии. Пятнадцать тысяч прекрасных лошадей. Ничто не нравилось Мюрату так, как хорошая лошадь, исключая, конечно, хорошеньких женщин, и он рассчитывал уже завтра осмотреть свои новые конные резервы.

— Присаживайтесь, дружище, — продолжал он. — Взгляните: вот они, пятнадцать тысяч лошадок — как это вам? Все высоки в холке, пяти-семилетки, самое то, что надо! Мы загоним русских в самую Сибирь с такими лошадьми! Чем могу быть вам полезен?

— Я хочу доложить вам насчет польской красотки. Если вы, конечно, о ней еще помните за этими пятнадцатью тысячами дохлых немецких скакунов…

Мюрат засмеялся:

— Да, они для меня поважнее, точно! Но не надо так скучно — о лошадях! Все-таки вы закоренелый пехотинец, полковник!

— Я служил как в пехоте, так и в кавалерии, — заметил полковник.

На самом деле именно интрижка Мюрата с его женой сделала необходимым переход де Шавеля из кавалерии в Императорскую гвардию. Но Мюрат предпочел не заметить намека. Впрочем, он неплохо помнил мадам де Шавель — маленькая изящная кошечка, игривая, с томными глазками… Мюрату всегда казались ужасными проблемы женского целомудрия. Если бы все женщины были верны мужьям, мир превратился бы в ад. Мюрат сменил тему:

— Так что же польская красотка? Это вы о той самой, которая…

— Да, именно так, — подтвердил де Шавель. — Я провел с ней весь остаток вечера. Нет сомнений, что они хотят подсунуть ее вам. Все эти реверансы были не более чем маскировка — и то, что муж как бы внезапно прихворнул и уехал домой без нее, оставив жену с вами…

— Или с вами! Не думаю, что они ожидали вашего вторжения! Ну так как, удалось вам научить чему-нибудь эту паиньку? — Мюрат откинулся на спинку козетки и захохотал.

— Я ее не трогал, — сухо сказал полковник. — Моей задачей было предотвратить ваш с нею совместный поход в спальню, а вовсе не самому тащить ее в постель. Я уверен, что она была приставлена шпионить. Но мне показалось, что она не понимает всех нюансов ее миссии, о которых вы сами так хорошо знаете.

— Неужели? — приподнял бровь Мюрат. — Этакая невинность, надо же… Просто чертовски интересно! Ваша служба меня всегда умиляла… Так какой же дьявол шепнул вам, что она шпионка?