Валерий Еремеев

– Выходит “Гром и Молния” – коктейль. А чпок – это когда гремучая смесь, замешанная на бурлящем пиве, взрывается в потрохах. – Твоя правда. – Но “Гром и Молния” крепковат для потягушек через соломинку, – сказал Перегар. – Этот коктейль не для слабаков. И потягивается без пошлых соломинок. Наливай. Перегар смешал водку с коньяком в стаканах на чет-верть и протянул один Санычу, сказав: – Ваш “Гром и Молния”, светлый князь. – Премного благодарен, барон. Саныч отпил половину и, зажмурив глаз, выдохнул: – Крепка, холера! – И, подцепив вилкой дольку ана-наса, закинул её в рот. Перегар проделал всё в точности так же, но выдохнув, сказал: – Ядрён напиток. Они закурили. Включили негромко, фоном, музыку. – Барон, – проговорил Саныч. – Да, светлый князь? – Мне давеча в рот муха залетела. К чему бы это? – Навозная? – Чёрт вас побери, барон! Откуда мне знать, – Саныч взял стакан и махом допил остатки. – Я думаю, Князь, это случайность. Муха – тварь без разумения. Ею движет слепой инстинкт. – Перегар выпил свой стакан. – Дело дрянь, коль мухи чисто инстинктивно летят мне в рот. – Думаю, твой рот случайно оказался на её пути. Я спьяну сам, что твоя муха. Лечу домой на автопилоте, бы-вает, да и залечу по пути куда-нибудь. То в неприятность, то на попойку развратную. И никто меня не выплюнет, чтоб летел себе с Богом домой. – Философ ты, Перегар.

– Философия – последнее пристанище пьяницы. – Я б сказал: последнее пристанище пьяницы – бол-товня. А философов много не бывает. Ты же – философ. – А почему не болтун? – Ты сказал “думаю”, и я тебе поверил, – рассмеялся Саныч. – Говоришь, “что твоя муха”. И действительно, что движет безмозглое тело с перепою? Автопилот – не зачатки ли нового инстинкта, который передадим мы потомкам? И будет он вести их по жизни мимо дома, от неприятностей к попойкам развратным. Прикинь будущее человечества: трезвые только роботы, люди же все – в лоскуты. Попере-путались, домой никто попасть не может. Все бухают в го-стях неизвестно у кого. – Во где философ-то, – сказал Перегар. – Не, я болтун. – Но гипотеза про инстинкт автопилота была инте-ресна. – Не… – покачал головой Саныч. – Со временем ал-каши вымрут, как неандертальцы. Кстати, может, неандер-тальцы и были первобытными алкашами? Видел их на кар-тинках? Бичи бичами, с бодунища жесточайшего. – Блин! – потёр ладони Перегар. – Через тысячу лет археологи наткнутся на останки “алкочеловека”, который сменил “человека разумного”. – А венцом эволюции стал пришедший на смену “алкочеловеку” “треморчеловек”. Этот вид вымер с по-хмелья. – Коллега, позвольте не согласиться, – возразил Пе-регар. – К “человеку разумному” “треморчеловек” не име-ет никакого отношения. Потому как “треморчеловек” во-обще оборотень. Да, его жутко колбасило, он был вонюч и небрит, что ваш неандерталец. Может, кому-то это и не нравилось. Может, кто-то, дай волю, заставил бы и пинг-винов клюв зубной щёткой чистить. Но “треморчеловек” был таким, каким его создала природа матушка и алкоголь-ный бизнес. По утрам он был робок и чувствителен к свету.