Валерий Харламов

— Совершенно верно. Валера был настоящий художник и навсегда останется им. Он был артистом в своем деле. У него это был дар Божий от мамы с папой. Знаете, я как-то пришел к выводу, сравнивая то, что происходило с Валерой, когда он выходил на ледовую площадку, с тем, как преображался Аркадий Райкин, — ответил Винокур. — Райкин был за кулисами спокойный, больной, пожилой человек. И вот звучит объявление на сцене: «Выступает Аркадий Райкин!» И вдруг случается потрясающее преображение: на сцену выходит молодой, энергичный, сумасшедший артист великого дара. Так и у Валерки. Он не очень разговорчивый был в жизни. Он не был суперконтактный. Но как он преображался, когда перескакивал через борт на лед! Этот неуловимый метеор вдруг оказывался просто летающей тарелкой какой-то. Валера для меня — явление.

Действительно, в этом ледовом театре Харламов был выдающимся актером при гениальном режиссере Тарасове. Именно Анатолию Владимировичу принадлежит знаменитая фраза, что «сытый хоккеист не может быть великим».

Кажется, что они взаимно гипнотизировали друг друга: лед — Тарасова и Тарасов — лед. Опять из Михаила Чехова: «На ней (сцене. — М. М.) они чувствуют себя артистами, даже когда зрительный зал пуст…»

Тарасов никогда не прощал игрокам передышки, игры «на малых оборотах», даже когда ЦСКА и сборная СССР выигрывали с разгромным счетом. «Почему забили десять шайб? — упрекал хоккеистов на скамейке запасных Анатолий Владимирович. — Должно быть одиннадцать, двенадцать…»

Умел Анатолий Владимирович и соригинальничать. Однажды перед началом чемпионата СССР ЦСКА проводил официальный матч на Кубок европейских чемпионов с весьма средненькой командой в одной из альпийских стран. Соперник был откровенно слабый, и шайбы сыпались в его ворота как из рога изобилия. Тарасову такой сюжет не понравился. Какая же это подготовка к первенству СССР? Какие это нагрузки? И вот в перерыве, перед началом третьего периода, он дал своим хоккеистам следующее напутствие: «Чтобы повысить нагрузку, даю новое задание — каждому хоккеисту играть с прыжками. Ведешь шайбу, только прыгая. Бросаешь, прыгая, назад откатываешься, прыгая. И обводишь соперника, опять же прыгая. И тот, у кого нет шайбы, тоже прыгает. Кто будет лениться, сниму с игры…»

И это происходило, повторим, не в товарищеской, а в официальной игре европейского кубка! Каково же было изумление публики и соперников, когда, едва выйдя на лед, советские хоккеисты вдруг стали прыгать на площадке, словно кенгуру. Зрители решили, что русские потешаются над ними. Прыгали и звезды, как Фирсов, и молодые, как Харламов. Что говорить, если прыгал даже вратарь Третьяк. Но и это не уберегло соперников ЦСКА от разгрома, а Тарасов был доволен тем, что его подопечным удалось «немного повысить нагрузку на льду».

«Тарасов — личность, он тренер, он всегда был тренером, наверное, и будет всегда тренером, и все отношения у него как у тренера. Я бы не сказал, где Тарасов тренер, а где он человек. Он всегда решал какую-то задачу. Он ставил цель и достигал ее. Какими средствами — он придумывал сам. А возьмите его афоризмы. Это же шедевры. Я всегда чувствовал, что в нем сидит неуспокоенность, что он что-то недоделал, недодал. В нем все время это было, он неуемный в этом смысле человек был. Это передавалось игрокам. Таких харизматичных людей после него не было. Даже больной, уже на кровати лежа, он все равно пытался какие-то вещи хоккейные рассказывать. Я хотел его подвигнуть на то, чтобы издать все его упражнения, которые он придумал. Он сказал: “Это — хорошая идея!“ Но не успел. Ушел от нас», — вспоминал Владимир Богомолов.

Когда Тарасов в середине 1970-х годов работал в футбольном ЦСКА, его любимой фразой на тренировках было: «В чем дело? Не вижу крови!» (Кстати, зачем Тарасов «ввязался в футбол», до сих пор не совсем понятно. Его хоккейные методы не проходили на футбольном газоне. Армейцы-футболисты были в ужасе от упражнений с теми же блинами, которые им предлагал новый наставник.)