Валерий Харламов

В первые дни после аварии Валерий Харламов понял, насколько крепка его семья, как ценят его родные, близкие да и незнакомые ему до этого люди. «Ребята проявили себя как настоящие мужчины. Как маме нужно было ехать в больницу, так всегда ее кто-то подвозил. А ездила она и днем, и утром, когда возила кашу. И вечером, когда везла Валере ужин. Или Миша Туманов подвозил. Или сама садилась на 50-й трамвай, который шел до “Бурденко” от нашего дома, и доезжала в госпиталь без пересадок. Татьяна Михайлова вообще у меня была личным секретарем, дежурила постоянно, ведь в доме тогда раздавалась масса звонков с предложениями о помощи, с выражением сочувствия. Михайлова на все звонки отвечала: “Всё нормально, всё в порядке. Будет жить! Идет на поправку”. Все ребята, которые помогали нам, проявили себя с самой лучшей стороны. Кто только к нему не ездил, и артисты, его друзья», — вспоминала Татьяна Харламова. «Мы, конечно, сразу к нему в госпиталь примчались. И потом не раз навещали. И наши жены тоже. Вкусненького чего принесем, поговорим, поспорим. Он лежит словно не в больничной палате, а на тренировочном сборе в Архангельском или Новогорске», — вспоминал Борис Михайлов.48

В госпиталь нескончаемым потоком шли те, кто хотел проведать попавшего в аварию хоккеиста. Благо Анатолий Фирсов, который пришел навестить товарища, быстро рассказал знакомым, где именно в больничном решетчатом заборе находится «заветная» дыра, а друг Харламова Владимир Лутченко раздвинул ее своими могучими руками. Этим путем в неприемные часы проходили в больницу родные, друзья, знакомые и совсем незнакомые, как впоследствии шутил сам Харламов. Госпиталь был военный, со своим «уставом» и строгой дисциплиной; часы, отведенные для посещения больных, были строго ограничены. «Ребята не могли попасть в госпиталь в отведенные для посещения часы. У них в это время проводились тренировки. Вот и заходили с “черного хода”, — вспоминала Татьяна Харламова. — Однажды Валера позвонил и сказал: “Привези парикмахера, я сильно зарос”. И мы с Татьяной, мастером из модного салона-парикмахерской, тоже полезли в эту дыру. В итоге застряли в госпитале на несколько часов. Татьяна подстригла и Валеру, и еще человек десять. Очередь образовалась. Я даже с маленьким Сашей лазила в этот проем в заборе, чтобы показать его Валере».

В госпитале Бурденко Туманов навещал своего друга каждый день. «Как же! Я же и мать туда возил. Бегоня ему и готовила еду. Там кормили неплохо, но мать есть мать. Она такая темпераментная была женщина. Говорила: “Нет, я поеду, Валерик должен покушать то, что приготовила я”», — вспоминал Михаил Туманов.

«Я был у него в больнице два или три раза. Мы раз с Лутченко были, потом еще с кем-то. Там проходить было трудно. Раз через забор лезли. Тетя Бегоня у него в палате постоянно сидела, он еще влежку лежал», — вспоминал Вадим Никонов.

Зная о том, насколько Харламов с его авторитетом может утешить человека, оказавшегося в беде, к нему в палату положили парня-матросика, который попал под винт корабля и у которого были раздроблены кости ног. «Андрей Сельцовский этому мальчишке делал операцию, восстанавливал ему ноги. У парнишки много было чего перебито, потому что он под лопастной винт попал. Как через мясорубку прошел. И он как раз был в палате с Харламовым. Андрей это сделал для парня специально. Знал, что Валера его обязательно поддержит, такой он был человек. Он относился к матросу хорошо. Сам на костылях, еле ходил, а за парнем, мировая звезда, ухаживал. Тот ожил и стал поправляться на глазах», — вспоминал Михаил Туманов.

«В госпитале у Валеры была лучшая подружка — легендарная соратница Чапаева Мария Попова, та самая Анка-пулеметчица. Ей было уже восемьдесят лет. Но они с Валерой стали лучшими друзьями. Придешь к нему в палату, а его нет. Где искать? “У Анки чапаевской”, — отвечают медсестры. Очень много историй они друг другу рассказывали. Валера говорил: “Мы чесали анекдоты”. Она, кстати, ушла из жизни через три месяца после гибели Валеры», — вспоминала Татьяна Харламова.

Валерию дали возможность тренироваться с гантелями, которые ему принесли в палату товарищи. Был и большой эспандер, с которым он разминался каждое утро. Тренажеров, о которых идет речь в фильме о Харламове, там не было. Забрезжила маленькая, пока еще крохотная надежда, что он сможет вернуться на лед. Видя результат, врачи решили, что Харламову надо «нагружаться». Настал день, когда, зайдя в палату, Андрей Сельцовский улыбнулся и сказал своему пациенту: «Всё зависит от вас. Шансов вернуться на лед немного, но они есть. Вам предстоит нелегкий путь».