Валерий Харламов

Мы там неделю жили, там и девушки хорошие были. По-моему, гимнастки с нами в потоке учились и фигуристки. Волей-неволей кто-то с кем-то познакомился. Валерка не особо флиртовал, для него хоккей все-таки на первом месте был, — продолжил Вадим Станиславович. — У меня знакомая там была, художественной гимнастикой занималась. Валера помимо музыки и хоккея нашел себе “занятие”. На ее беду, она шепелявила. Так он ходил и передразнивал ее. Все время передразнивал. Сборы уже закончились. В институте по коридору идет, а он ей: “Ну, что, пливет, тлидцать тли!” Она начальству потом нажаловалась. Валеру, всеобщего любимца, конечно, простили. Правда, настоятельно попросили эту “художницу” больше не передразнивать».

«Помню, как он постоянно передразнивал Веру Белаковскую, дочь знаменитого врача ЦСКА Олега Белаковского, которая часто приходила к нам. Она картавила. Придет, Валера, широко улыбаясь, говорит с хитринкой: “Вер, а Вер, скажи: тридцать три”. На других можно обидеться, на него нет», — вспоминала Татьяна Харламова.

Эти свои «тлидцать тли» Харламов начал произносить еще в школе и продолжал, даже став олимпийским чемпионом. Разгадку фирменной харламовской фразы предложила Татьяна Блинова, знавшая Валерия со времен его игры за молодежку, с тех пор как за ней стал ухаживать ее будущий муж, а тогда игрок ЦСКА Юрий Блинов:

— Шуточки у него беззлобные с детства были. Знаете, такие, которые попадают именно в точку. Вот и его знаменитое выражение: «Ей, ты, тлидцать тли, огулцы». А всё пошло оттого, что один человек у нас в компании в юности не выговаривал букву «р», и Валера, как бы передразнивая его, сам чуток шепелявил. Потом прилепилась к нему эта фраза, как говорится. Так и пошло. Но у него это произносилось беззлобно, как мы произносим, например, «елки-палки».

Ухаживали тогдашние армейские кавалеры за своими девушками галантно. «Валера к нам, к девочкам, относился великолепно. Не было у него никакой разнузданности и никакой пошлости. В принципе, ни у кого не было — ни у будущего моего мужа Юрия Ивановича Блинова, ни у Вовы Лутченко. У всех наших ребят не было такой развязности в отношениях, чтобы нахамить девочке, обидеть. Валера очень бережно относился к слабому полу. Молодец был», — вспоминала Татьяна Блинова. Но всё же на первом месте у него была игра. Как поется в той песне, первым делом самолеты, «ну а девушки, а девушки потом». Потом, на пике популярности, наверстает. Отбоя от девушек не будет.

Все свободное время Харламов действительно посвящал хоккею, а не развлечениям. Искал для этого любой повод. Когда Владимир Богомолов стал детским тренером, Харламов просил взять его с собой на тренировки юношей младшего возраста. «Валерка приезжал, со мной с удовольствием мотался. Мы тогда не боялись ни ходить по Москве, ни выезжать за город. Тренировки в лесу проводили, в слона играли, залезали на березы, играли в футбол с деревенскими — всё было. Валерка во всем этом принимал участие, хотя его уже подпускали тренироваться с основой ЦСКА. Он такой же, как все ребята, был. Не чувствовалось ни заносчивости, наоборот, был немножечко расслабленный. “Едять тя мухи” — что-нибудь такое скажет, и все от смеха покатываются. Было у Валеры с детства несколько любимых выражений, которые он произносил с хитринкой. Например “елы-палы”. Или уже упомянутое “едять тя мухи”. Я думаю, что для него они были своего рода заменителями известных нецензурных выражений», — вспоминает Владимир Богомолов.

Первым крупным турниром на всесоюзном уровне, где он получил не «редкие минуты в основе», а полноценную практику, стал для Валеры Харламова финал молодежного первенства СССР. Он проводился весной 1967 года в Минске. Забегая вперед отметим, что Харламов играл очень достойно, но не получил индивидуальных призов. Владимир Богомолов был признан тогда лучшим нападающим, будущий страж ворот «Динамо» Владимир Полупанов — лучшим вратарем, а многолетний партнер Харламова по ЦСКА Владимир Лутченко — лучшим защитником. Выделяли и Александра Смолина, гораздо более мощного по габаритам, чем Харламов.

«Сколько я ни перебираю в памяти, ничего необыкновенного в юном Харламове не нахожу. Вот Смолин — дело другое. Кудесник, как его звали, Саша Смолин запросто обводил пятерку соперников. Проезжал за ворота и снова обводил пятерых. Снова уходил за ворота и снова разделывался со всеми. С ним играть-то никто не хотел, потому что резонно возникал вопрос: зачем же здесь ты? Саша исполнял буквально цирковые трюки. Сближался, к примеру, с защитником и в последний момент перебрасывал шайбу через него, тот едва успевал голову пригнуть, чтобы шайба в лицо не угодила. А Смолин объезжал его на одном коньке. Кто сегодня помнит кудесника Смолина? Только мы, его сверстники. А не слывший вундеркиндом в этот, наиболее сложный период спортивной жизни Харламов показал, что имеет установку на большую игру», — констатирует Владимир Богомолов.