Валерия Яблонцева

Я вздохнула. Как бы то ни было, явиться в гостиную придется. Верхом глупости было бы попросить себе ужин в комнату, а потом удивляться еще одной попытке отравления.

Позади меня послышался тихий шорох. Я обернулась, оглядывая комнату в поисках, быть может, совсем уже не выдуманных мышей, но обнаружила совсем иное. На полу, подсунутая под запертую на ключ дверь, лежала еще одна маленькая записка, размером напоминавшая ту самую первую, в которой мне советовали бежать из поместья.

Я бросилась к двери. Ключ, как назло, заел, и я безуспешно пыталась повернуть его, теряя драгоценные секунды, за которые таинственный посыльный уходил все дальше и дальше от моей комнаты. Наконец, замок поддался, выпуская меня в коридор, но никого уже не было. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, я добежала до самой парадной лестницы, но холл тоже оказался пуст, и мне пришлось вернуться ни с чем.

Оказавшись у себя, я подобрала и развернула сложенный вдвое тонкий лист. Это было не такое большое письмо, как то, что я получила после побега, а всего лишь несколько коротких слов, написанных, как показалось, тем же почерком, теми же синеватыми чернилами и на такой же белой бумаге.

«Осторожнее, он не жалеет даже тех, кто его сильно любит», - гласила записка.

Он - это лорд Кастанелло? Кого он не пощадил сегодня в стенах сторожки? Ждет ли извозчика с черной повозкой новое тело, завернутое в увиденный мною

сегодня плащ?

Вниз я спускалась с тяжелым сердцем.

Лорд Кастанелло сегодня был мрачнее обычного. Супруг рассеянно почесывал ластящегося кота и, когда Клара выставила на стол блюдо, едва удостоил ее взглядом. Разделав рыбу и разложив по тарелкам, горничная удалилась, но лорд так

и не притронулся к еде.

Я вяло ковырялась вилкой в своей порции. После встревожившей меня записки, столь бесцеремонно подкинутой под дверь, есть расхотелось совершенно, а находиться в одной комнате с лордом Кастанелло, погруженным в собственные невеселые мысли, и вовсе было тягостно. Слова неизвестного никак не выходили из головы. В поместье было не так много мужчин, а уж тех, к кому хоть кто-то проявлял явное расположение - подавно. Выходило, что речь шла о самом лорде.

Милорд потянулся лапой к хозяйской тарелке, и лорд Кастанелло бросил коту несколько кусочков рыбы, так и не попробовав блюдо. Милорд, спрыгнув на пол, осторожно обнюхал угощение, словно бы, несмотря на проявленное любопытство к

хозяйской еде, не был привычен к подачкам со стола.

Отчего-то это насторожило меня. Я никогда бы не подумала, чтобы столь строгий и педантичный человек как лорд Кастанелло мог вот так баловать кота. Было ли это связано с тем, что мыслями лорд сейчас, казалось, был далеко от гостиной, или же у такой щедрости существовали иные причины?

Все это выглядело более чем странно.

Я отодвинула от себя тарелку с нетронутой рыбой. Шорох скользнувшего по полированному дереву фарфора привлек внимание лорда, и супруг впервые за ужин поднял на меня взгляд.

- Вы ничего не съели. Что-то не так, миледи? - без особого интереса спросил он. Я покачала головой и поднялась из кресла.

- Я неважно себя чувствую и хочу вернуться к себе. Прошу меня извинить. Несколько секунд лорд пристально смотрел мне в глаза, словно пытаясь понять,

что на меня нашло и ждать ли ему очередных обвинений. Наконец, он кивнул.

- Спокойной ночи, миледи, - донеслось мне вслед.

Ночь моя, вопреки пожеланиям лорда Кастанелло, выдалась какой угодно, только не спокойной. Я ворочалась в кровати, сминая тонкие простыни и комкая одеяло. Тревога, поселившаяся внутри после письма и странного ужина, не отпускала, сжимала холодными когтями горло. И я не выдержала. Оделась, подхватила подсвечник, чтобы лишний раз не разжигать кристаллы по всему дому, и отправилась в библиотеку.

Дом был тих и безлюден. Я бросила быстрый опасливый взгляд вглубь коридора, но не увидела света даже в комнатах лорда. Стараясь ступать как можно тише, я спустилась вниз. На цыпочках прокралась к двери малой гостиной, приотворила ее, скользнув внутрь.

И чуть не споткнулась о что-то мягкое и теплое у самого выхода из комнаты.

Милорд, неестественно неподвижный, лежал на полу и с трудом поднял голову, чтобы посмотреть на ночную гостью. Взгляд его был мутным, дыхание, прерывистое и рваное, вырывалось со свистом. Я потрогала нос, горячий и сухой, осмотрела прикрытые третьим веком глаза, ощупала впалый живот.

«Отравление», - заключила я. - «И довольно серьезное». Кот не реагировал на мои манипуляции. Открыл пасть, но вместо жалобного мяуканья из горла вырвался лишь сиплый хрип. У меня не осталось сомнений, что он умирал.

Мне с трудом удалось подавить испуганный вскрик, но я быстро взяла себя в руки. Не мешкая ни секунды, я подхватила зверя и бросилась обратно, наверх. Перепрыгивала через ступеньку, лихорадочно перебирая все, что знала о котах и отравлениях. Выходило немного. Да и ничего подходящего для лечения животного у меня не было, а на кухне без помощи Лоиссы или других слуг я провозилась бы до утра, отыскивая компоненты для зелья. Вряд ли Милорд протянул бы так долго.