Валерия. Триумфальное шествие из катакомб

Кроме того, Ираклий ввиду неоднократных поражений Руфа сообразил уже возможность низвержения Максенция Константином. В его положении каждый другой вовсе не сомневался бы, что тогда и он заслужит смерть. Однако хитрый грек не терял надежды заслужить расположение победителя или же, во всяком случае, спасти свою жизнь, если только ему удастся помириться с церковью. А вместо того он должен теперь служить орудием новых кровавых распоряжений, которые даже в языческом населении сделались непопулярными и против которых даже его сердце возмущалось.

Хитрому греку достаточно было нескольких секунд, чтобы найти способ избавиться от неприятного для него поручения и притом сейчас же споспешествовать своим личным планам. Так как противоречие и опровергающие доводы обыкновенно еще больше укрепляли императора в его упрямстве, то он решил окольными путями достигнуть своей цели.

– Повелитель мой, – сказал он, – никогда еще не давали мне твои божественные уста поручения, которое я исполнил бы с большей охотой, чем это. И так как мне богами дано узнать твои повеления предварительно, то я после долгого и серьезного размышления нашел новое и единственно верное средство истребить назарян с корнем.

– Клянусь Геркулесом! – вскричал Максенций. – Я повелю поставить тебе на форуме самую красивую триумфальную арку, если твое средство окажется хорошим.

– Оно так же верно, как и просто, – ответил грек. – Кровавые пожары Диоклетиана, как и прежних императоров, воспламеняли только фанатизм этой стаи собак; ты должен вложить другие стрелы в лук, если хочешь их истребить. Горная вода вздымается перед преградами, встречающимися на пути, но если ты проведешь ее между узкими запрудами в пустыню, то она сбежит и иссякнет сама собой в песке. Итак, запрети христианам всякое общение в публичной гражданской жизни с поклонниками бессмертных богов. Вели поместить во всех училищах твой портрет и прикажи, чтобы учителя и ученики ежедневно перед учением воскуряли фимиам. Прикажи, чтобы твои жрецы каждое утро окропляли священной водой все жизненные припасы на базаре, чтобы все купцы до последнего торгаша поставили в своих лавках идолов. Браки, договоры – купчие контракты – должны считаться незаконными, если они не заключены при принесении жертв; никакой истец не должен являться перед судом, не поклонясь раньше богам. Этими и подобными средствами ты исключишь назарян из школ, торговли и наследства, суда и не пройдет одного поколения…

– Этот скучный опыт, – перебил его Максенций, зевая, – пусть сделает кто-нибудь другой; кого я хочу задавить, того сейчас хватаю за горло. Грек, конечно, хотя и носит имя, происходящее от Геркулеса, – прибавил он презрительно, – возится охотнее с ядами и тайными средствами. Я должен наконец, – сказал он с досадой и ударяя кулаком по столу, – отрубить этой лернейской змее ее сто голов, и если ты не хочешь быть головней, которую я воткну ей в шею, чтобы головы больше не вырастали, то я найду другого!

Ираклий не потерял ни на миг спокойствия.

– Твое божество знает, – ответил он, – как безусловно я исполняю твои приказания. Однако из ошибок Диоклетиана самой большой была та, что он конфисковал места собрания христиан и тем удалил ловушки, в которые попались лисицы. Возврати назарянам их церкви и кладбища и предоставь им полное право собираться; потом выжидай только одного из их праздников, и ты увидишь, как они все, во главе с их епископом Мельхиадом, со священниками и диаконами, попадут в ловушку. В середине следующего месяца они празднуют память Цецилии на Аппиевой улице; с радости от возвращенной им свободы при праздновании все настоятели будут в сборе, и ты только должен будешь послать туда преторианцев, чтобы изловить их всех.

– Хитрое предложение, клянусь Юпитером, – сказал император, – и все-таки заманчивое. Однако, – продолжал он после короткого размышления, – не скажут ли эти собаки, что я возвратил им их святыни, боясь Константина, и не будут ли они потом еще громче лаять?

– Но их лай ты потом скоро уймешь, – ответил Ираклий. – Нужно будет, – прибавил он, – с этими христианами поступать, как с гончими собаками: бросая им одной рукой кость милости императора, другой ты будешь махать перед ними кнутом. Тогда они будут пресмыкаться перед тобой.

– Я хочу это обдумать. В самом деле, Диоклетиан не был Геркулесом. Он сгонял этих зверей только в пещеру и, вместо того чтобы задавить всех, предпочел сочинить вздор.

– Ну, настоящий Геркулес выманит их из пещеры, чтобы потом задушить своей сильной рукой. Если ты так прикажешь, то я велю в канцелярии написать эдикт. И если потом еще опубликуешь его до годовщины твоего славного восшествия на престол, то ты увидишь, с каким восторгом благодарности эти простофили христиане примут участие в праздновании и с каким ликованием они будут встречать божественного Максенция.